— Оле! Оле! — Радостные крики огласили поле. — Ура! Ура!
Кампесинос разошлись по полю и начали собирать виноград. Эсперанса стояла между мамой и папой, держа родителей за руки, и восхищалась тем, что видела.
— Папочка, это мое любимое время года, — сказала она, видя, как яркие рубашки медленно движутся среди лоз. Телеги, погромыхивая, свозили урожай в большие амбары, где винограду суждено храниться, пока не наступит срок везти его на винокуренный завод.
— Не потому ли, что как раз после сбора урожая мы отпразднуем чей-то день рождения? — спросил папа.
Эсперанса улыбнулась. Когда созревал виноград, она становилась старше на год. В этом году ей исполнится тринадцать. Через три недели, когда весь урожай будет собран, мама с папой устроят фиесту, праздник, — по случаю завершения работ и ее дня рождения.
Марисоль Родригес, ее лучшая подружка, приедет на праздник вместе со своей семьей. Ее папа выращивал фрукты на своем ранчо, которое располагалось по соседству. Хотя их владения и разделяли несколько акров земли, каждую субботу девочки встречались под дубом, который рос на склоне холма между двумя ранчо. На празднике будут и другие ее подруги, Чита и Бертина, но Эсперанса виделась с ними не так часто, потому что они жили далеко. Уроки в школе Святого Франциска до конца сбора урожая не начнутся, и Эсперанса успела соскучиться по своим подругам. Когда девочки собирались все вместе, то говорили только об одном: о первом причастии и о первом выезде в свет, когда им исполнится пятнадцать. До той поры оставалось еще два года, но тем для разговоров было хоть отбавляй: длинные белые платья, которые они наденут, балы и приемы, на которых они впервые будут присутствовать, юноши из самых богатых семей, которые будут с ними танцевать. После причастия они станут взрослыми, за ними будут ухаживать мужчины, они смогут выйти замуж и стать хозяйками ранчо — такими, как их матери. Впрочем, Эсперанса мечтала, что она со своим будущим мужем навсегда останется с мамой и папой. Она просто не могла себе представить, что сможет жить где-то еще, кроме Ранчо де лас Росас. Или что в их доме будет меньше слуг. Или что рядом не будет людей, которые так сильно ее любят.
Урожай собирали три недели, и теперь все жили в предвкушении праздника. Эсперанса помнила мамины наставления, когда срывала розы в саду: «Завтра на всех столах должны быть букеты роз и корзины винограда».
Отец обещал встретиться с ней в саду, он никогда ее не подводил. Эсперанса наклонилась, чтобы сорвать красный распустившийся цветок, и укололась острым шипом. Из пальца пошла кровь. «Не к добру», — подумала девочка. Быстро замотала руку концом фартука и выбросила примету из головы.
Потом она осторожно срезала розу, которая ее поранила. Посмотрев на горизонт, девочка увидела последние лучи солнца, опускавшегося за Сьерра-Мадре. Скоро совсем стемнеет. Девочкой овладело чувство тревоги.
Где же папа? Рано утром он отправился с вакерос на пастбище. Он всегда приходил домой до заката, весь в пыли, и громко топал во дворе, чтобы избавиться от грязи, которая засохшей коркой покрывала его сапоги. Иногда он даже приносил от пастухов кусочки вяленого мяса. Эсперанса должна была сама его найти, шаря по карманам его рубахи, пока он ее обнимал.
Завтра был ее день рождения, и она знала, что на рассвете ей споют серенаду. Отец и другие мужчины, живущие на ранчо, соберутся под ее окном и глубокими мелодичными голосами споют Лас Маньянитас, поздравительную песню ко дню рождения. Она подбежит к окну и пошлет им в ответ воздушные поцелуи, а потом сбежит вниз, чтобы посмотреть подарки. Конечно же, там будет фарфоровая кукла от папы. С тех пор как Эсперанса появилась на свет, папа каждый год дарил ей куклу. А мама дарит ей постельное белье, ночные рубашки или блузки, которые расшивала сама. Белье всегда отправлялось в сундук для приданого у ножек ее кровати.
Большой палец Эсперансы все еще кровоточил. Она подхватила корзину с цветами и поспешила из сада. Во внутреннем дворике она остановилась, чтобы сполоснуть руку в фонтане. Когда вода уняла боль, Эсперанса выглянула за массивные деревянные ворота, из которых открывался вид на тысячи акров папиных владений.
Эсперанса присмотрелась, надеясь увидеть облако пыли, означающее приближение всадников и то, что папа наконец вернулся. Но горизонт был пуст. В тусклом сумеречном свете она обошла двор и оказалась перед тыльной стороной большого дома, выстроенного из дерева и необожженного кирпича. Там она нашла маму, которая тоже всматривалась в даль.