Кереньи, говоря о Греческом пра-океане, замечает: "Вместе с тем Океан не был обыкновенной богом-рекой, хотя его течение не было обыкновенным потоком. Даже породив все из себя, он как и до того, по-прежнему течет по кругу на самом краю мира, втекая в самого себя. Реки, ручьи, колодцы, само море, все они черпают свое рождение из его широкого мощного потока. Когда же мир стал управляться Зевсом, ему единственному было позволено оставаться на старом месте, которое по сути и не было местом вовсе, а всего лишь течением, границей, отделением от извне," [35] — подобно тому, как, согласно Хорнунгу, Египетский Нун есть "окружающая мир граница между миром и не-миром, между Бытием и Не-Бытием". [36] Океанос — чистое "круговое течение". [37]
Даже у Платона, преступившего рамки древнейшего мифологического сознания, в его философском мифе, описывающем структуры посюстороннего и потустореннего миров, мы находим следующее суждение о реках: "А есть и такие потоки, что описывают полный круг, обвившись вокруг той земли кольцом или даже несколькими кольцами, точно змеи… Этих рек многое множество… Самая большая из всех и самая далекая от середины течет по кругу; она зовется Океаносом". [38]
Здесь перед нами предстает во всей чистоте концепция воды, постоянно стремящейся в неустанном круговращении к своим истокам. Даже этимологическое значение, производное из семитского, предполагает "круговорот". [39] Таким образом, приложение идеи циркуляции к жидкому веществу не оказывается чем-то новым, паче того, обязанным открытию Харви, приведшему в свой черед к изменениям в онтологии современного человека и его мира. На самом деле открытие Харви есть лишь воспоследование старой мифологической концепции, архетипической идее, что само по себе очевидно банально как в смысле формы, так и содержания. Но то, что делает изобретение Харви революционным, заключается совершенно в ином. Для очевидности сравним две идеи: с одной стороны: идею водного потока, омывающего землю по ее самому отдаленному краю и являющегося границей между Бытием и Не-Бытием, мира и не-мира, с другой стороны — идею реки, циркулирующей в человеке. Этот контраст может быть усилен соответствующими фактами касательно того, что в пору, когда Океанос обтекал землю, не существовало потока (кровяного), циркулирующего в человеке, а когда был открыто кровообращение, Океан уже более не омывал круглую плоскую землю. С той поры земля превратилась в шар. Благодаря же экспедициям Колумба (1492), Васко де Гама (1498) и Магеллана, первыми обогнувшим земной шар, река, окружавшая земной диск, река, служившая ему границей, была "разомкнута", обратив в полную несостоятельность психологическую концепцию Океана, тем самым утвердив прорыв и выход из замкнутости в разомкнутость бесконечности.
Раз и навсегда Океанос был сведен к простому океану, который, невзирая даже на свою безграничность, более не отделяет мир от не-мира. Более никому на другом его берегу не угрожает исчезновение в ничто. Наоборот, в свой черед открываются другие континенты, подобно уже хорошо известным. "Новый Свет" по-прежнему мир, лишь по отношению к которому появляется "Старый Свет". И даже вне земли открывается нам не зияние ноля, но беспредельное число нескончаемых дополнительных миров.
Почти буквальное мировое потрясение, свершенное этим изменением, становится очевидней на примере следующего сравнения: то, что произошло психологически или же в воображении при открытии кровообращения (или же то, что отражено в нем), есть транспозиция извне арехетипической идеи изначального, пра-потока внутрь человека. В мифическом времени эта архетипическая идея проецировалась в реальность космоса, сейчас же, в век науки, та же идея переживается как проекция внутрь человеческого тела — стремление крови в наших артериях и венах стало новым носителем древней мифологической концепции. Человек, скажем так, вовлек в себя, интериоризировал Океанос, а таким образом и саму идею пра-реки, окружавшей человека. Однако, было бы уместней сказать, что человек стал жертвой процесса транспозиции Океаноса. Имея в виду мифологический мотив четырех рек, не столь уж отдаленный от нашего времени (четырех рек Рая, четырех рек, спадающих с вершины горы Меру в Индии, опять-таки четырех рек Германцев, берущих начало в роднике Хвергельмир, etc.), Дэвид Миллер сформулировал следующее наблюдение: "Когда мифологическая система символов оставляется ради более изощренной и сложной точки зрения на космос, реки уходят и сокрываются в человеческом теле", [40] а именно, под именами четырех телесных влаг средневековой доктрины темпераментов.
39
см. Вайцзакер, статья "Океанос" в Ausfuhriches Lexikon der griechischen und romischen Mythologie, 816.
40
Давид Л. Миллер, "Аchelous and the Butterfly: Toward an Archetypal Psychology of Humor" ("Ахелой и бабочка": К архетипической психологии юмора").