Абсолютным разделением и, одновременно, абсолютной идентификацией несовместимых полюсов дифференцировки как раз и полагается "твердое основание": буквальность и позитивность Бытия как такового. Это фундамент, на котором может быть возведен мир позитивных фактов, в корне отличных от мифического воображаемого, на нем же зиждется буквальная вера в метафизические "истины", ибо и то и другое укоренено в правильно понимаемой самоидентификации христианства. Позитивная фактуальность базируется и на отрицании, встроенном в отождествление "это он" или "никто другой". Или точнее: позитивность позитивно-фактуального определения негативностью нуля. Без абсолютного отрицания, без радикального смещения из полноты и широты мифологического мира в пустую точку нуля, не было бы никакой позитивности, не было бы Архимедовой точки, с которой могла бы взлететь ракета, не стартовали бы ракеты науки, индустрии и технологии, которые уже потрясли Вселенную.
Но плакат с дядей Сэмом остается все же плакатом, образом. Нарисованный дядя Сэм не сходит с полотна в аудиторию. Нам лишь кажется все это, поскольку мы обольщаемы аурой природного-воображаемого. Прорыв воображаемого свершается в образе и есть не что иное как образ. Очевидно, что идентификация "это он", равно как и выход во Внешнее Пространство позитивной реальности суть некие операции на поверхности воображаемого. Внешнее Пространство порождаемо в сфере мифа, и чтобы стать вне воображаемого, оставаясь его порождением, ему требуется сокрыть свою природу, встав в радикальную оппозицию к любому другому мифическому образу. Прорыв воображаемого обеспечивается ограничением, решительной дискредитацией сопредельного мифического; оно сгущается в архетипическую идею чистого и пустого "это" — путем эксклюзивного зануления (by being exclusiveloy zeroed) на поверхности воображаемого фиксируется точка единственной истинной реальности. Все достояние научного знания о позитивных фактах реальности есть не что иное как амплификация и экспликация этого единственного архетипического "первообразца", нуля.
Мы думаем, что черные дыры, обнаруженные астрономами, отстоят от нас на много световых лет и находятся где-то там, во внешнем пространстве космоса. Мы и не догадываемся, что с началом грандиозного скачка из воображаемого — сюда, сами обитаем во Внешнем Пространстве, представляющем собой черную дыру. Тот факт, что лишь в этом столетии черные дыры были обнаружены в астрономической Вселенной, еще раз подчеркивает, что нечто самое важное для нашего психо-логического понимания всегда приходит извне. Открытие черных дыр в двадцатом столетии может означать, что пришло, наконец, время осознать, кто же мы такие, сами сидящие в черной дыре; уяснить, что наша внутренняя природа содержит все характеристики черной дыры: она произведена путем мономаниакального зануления ("сей есть тот", "это Он") всего происходящего в одну архетипическую точку и последующего (в связи с накоплением "критической массы") взрыва нулевой точки — взрыва, породившего Вселенную человека Запада.
Немногое остается добавить по поводу третьей характеристики посадочной площадки. Третий аспект по видимости противоположен нулевой точке: Все, целое, тотальность. Смысл абсолютной точки отсчета устраняется, если только рядом с ней есть еще нечто, автономно существующее в собственных правах. В этом случае нуль есть просто нечто. Смысл единственного прост: нет наряду с ним других единственных (других имен под небесами): иначе мы вновь оказываемся в мифологической среде, непригодной для установления прочного основания. Вот почему нуль есть принцип целого, притом его единственный принцип. Он должен иметь статус гегелевского Aufhebung (устранения — снятия) для всех единичных вещей. Любая вещь должна быть подчинена ему, выведена из его правил, именно это требование мы находим в послании св. апостола Павла к Ефесянам: "в устроении полноты времен, дабы все небесное и земное соединить под главою Христом" (Еф. 1:10).