В других обстоятельствах Рэн испугался бы, возмутился, разозлился, потребовал бы объяснений, но на сей раз все эти эмоции умерли на корню. Энормис смотрел в пустоту, смотрел алчно, как безумный фанатик, и в то же время неуверенная, усталая поза делала его образ таким… человеческим. Увидев его, пуэри мгновенно вспомнил, как называется съедающее Эна чувство. Тоска. Необъяснимая, противоречивая, и такая же древняя, как сама человеческая раса. После памятного разговора с Хелией охотник знал, что толкает людей к фатализму, и понял: Энормис не отступит. Ведь и у человека без судьбы есть нечто, что он хочет оставить себе, даже если ради этого придётся умереть.
Поэтому вместо гневной тирады с уст пуэри слетело только глупое:
— Ты уверен?
Эн вздохнул.
— К сожалению, да. Я бы сказал, что время настало, но на самом деле время тут ни при чём. Вообще всё ни при чём.
— Зачем тогда?.. — Рэн не смог закончить вопрос. Потерялся в мыслях.
Ветер пронизывал до костей, но чародей, стоя в одной рубашке, этого будто не чувствовал. Его изуродованная кожа даже не покрылась мурашками, словно Энормис был холодным, как камень под ногами.
— Затем, что иначе быть не может. Я чувствую это, я это знаю. Большего мне и не нужно.
На секунду пуэри показалось, что он понял Эна. Понял и согласился с ним.
— Что мне делать? — растерянно спросил Рэн.
Чародей повернулся.
— Ничего. — Острый взгляд. — Что бы ни случилось — не вмешивайся. Держись на безопасном расстоянии. Когда всё закончится, унеси отсюда эссенции. О большем я не могу тебя просить.
— А что… что будет с миром?
— Если всё пройдёт гладко, ничего страшного не случится. Всё, — Энормис бросил последний взгляд вниз. — Мне пора.
И он пошёл к центру площадки.
Рэн открыл было рот, но вдруг понял, что ему нечего сказать. Поэтому он лишь в замешательстве наблюдал, как Эн уходит. Всего на десяток саженей, а казалось — на другой край света.
Шесть эссенций одна за другой выпорхнули из мешка и образовали кольцо вокруг неподвижно стоящего чародея, седьмую сферу он держал в руке. Все протоэлементы светились, одни — тусклее, другие — ярче, и в темноте их движение казалось нереальным, завораживающим. Энормис смотрел прямо перед собой и выглядел сосредоточенным до предела: от минутной слабости не осталось ни следа.
Рэн не мог видеть, но благодаря альтеру чувствовал сплетаемое чародеем заклинание. Первородная энергия эссенций стягивалась отовсюду, уплотнялась вокруг Эна и неспешно вливалась прямо в него. Объемы этой силы были таковы, что у пуэри захватило дух. И без того жёсткий ветер усилился, и охотнику пришлось отступить к ближайшему валуну, вскоре сама гора вздрогнула, и где-то глубоко внизу начал нарастать приглушённый грохот.
«Он разнесёт весь остров!» — мысленно закричал Рэн, пытаясь устоять на ногах. Однако оказалось, что это было лишь начало.
Сила, которую Энормис концентрировал вокруг себя, продолжала расти. Эссенции вспыхнули разноцветными огнями, отдавая чародею всё, что могли — а могли они очень многое. Они не просто многократно усиливали силу второго ученика Мага, они передавали в его распоряжение всю свободную энергию стихий, которые породили. Охотнику стало дурно. Никогда прежде он не ощущал такой мощи, не мог себе её даже вообразить. Ванитар, громящие мир Орумфабер, были не столь могущественны, как всего один человек, стоявший в нескольких шагах от пуэри. Потому что Боги черпали свою силу из людских душ, а Энормис — из самых истоков мира.
Небо вспыхнуло, и ночь превратилась в день. Свет лился с небосвода, как со дна перевёрнутой чаши, загоняя тени в самые труднодоступные участки, искажая цвета и очертания предметов, Рэн знал — это сияющее поле накрыло весь Нирион, без остатка. Прикрывая глаза одной рукой и упёршись в камень другой, пуэри силился разглядеть Энормиса, и вскоре ему это удалось.
Чародей не изменил позы. Его не трогали ни землетрясение, ни сбивающий с ног ветер, а слепящие лучи не заставили его даже прищуриться. Лицо его выражало крайнюю степень самоуверенности, будто человек наконец попал в родную стихию. Впрочем, человек ли?
Только теперь Рэн увидел истинную суть того, кого когда-то называл другом. Существо, без имени, без рода и племени, без судьбы, по какой-то извращенной иронии наделённое нечеловеческими силами и человеческой душой — вот кем был Эн с самого начала. Его призвание — не жить среди людей, его цель — не умереть от старости. В нём нет ни добра, ни зла, он существует вне этих примитивных человеческих понятий. Только теперь он находился на своём месте, а всё, что случилось с ним раньше, было всего лишь недоразумением, нелепым предисловием к настоящему мгновению. Мгновению абсолютной власти, недоступной никому другому.