И всё же Рэн не стал спорить. Как бы то ни было, самостоятельно он не мог сделать ровным счётом ничего. И поэтому призрачный шанс того, что Эн знает, что делает, представлялся единственной путеводной нитью, позволяющей хотя бы надеяться на то, что выход найдётся.
Время покажет, стоило ли верить этому фантому.
Мы проснулись, как только солнце подсветило пики горного хребта, что возвышался с востока. В молчании позавтракали. В молчании собрались. Литесса открыла свою тропу и, не прощаясь, скрылась в круговерти подпространственного перехода. Спустя несколько минут я, Рэн и Хелия исчезли точно так же, но уже в другой Тропе.
Я переместил нас дальше на север, в середину Рудной долины, где могучий Красс совершал последний свой поворот на пути к устью. Вдоль широкой, в полверсты, реки пролегал тракт, ведущий в Нанторакку — единственный город кочевников, по совместительству являвшийся самым крупным восточным портом и рынком. Горизонт, по счастью, был чист — степь, простиравшаяся во все стороны, насколько хватало глаз, казалась полностью необитаемой, хотя здесь нельзя было пройти и десятка лиг, не наткнувшись на какого-нибудь странствующего торговца или конный отряд кочевников.
— Одно из этих путешествий меня прикончит, — упав на четвереньки, выдавила Хелия. — Я как будто прошла весь пищеварительный путь гигантской акулы, от пасти до клоаки.
— Полагаю, сравнить ты не сможешь, — сказал я, извлекая из пространственного кармана их с Рэном рюкзаки. — Здесь я вас и оставлю. На юго-восток — Нанторакка, на юго-запад — Илиавия. Решайте сами, куда вам больше хочется.
Рэн посмотрел на меня долгим взглядом, но ничего не сказал.
— Плетение помнишь? — спросил я.
— Помню. Я свяжусь с тобой, если мы что-то найдём.
— Рэн. Я не уверен, что смогу сразу же примчаться в случае чего.
— Понимаю, — пуэри кивнул. — Мы сами сможем о себе позаботиться.
— Надеюсь, — сказал я, и, не теряя больше времени, создал ещё один переход.
Рудная долина с замершими фигурами моих сподвижников исчезла, скрытая полотном энергетического вакуума. Привычные недра Эфира распахнулись передо мной, принимая в себя, круговерть силовых потоков, расступаясь, зашумела и снова превратилась в хаотичное мельтешение красок. Мои глаза и уши настолько привыкли к этому явлению, что я даже перестал замечать тряску, а контроль над перемещением осуществлял периферией сознания, основную часть его ресурсов используя для того, чтобы поразмышлять. Что и говорить, скоро обитатели Эфира начнут принимать меня за своего…
Тоннель резко кончился, выбросив меня в материальное измерение. Те времена, когда я кубарем вываливался из отверстия в пространстве, давно прошли — тормозящее заклинание плавно опустило меня на шикарнейший ковёр из листьев. Он лежал здесь всегда и всегда казался только что выпавшим. Всё потому, что исполинские деревья, растущие только в этом уголке Нириона, роняли листву круглый год. Листья, достигающие максимального размера, почти сразу начинали желтеть и через несколько недель опадали, укрывая выбивающиеся из земли могучие корни сплошным покрывалом. Верхний слой всегда был оранжево-жёлтым, нижний слёживался и начинал перегнивать, образуя уникальный гумус, в котором очень хорошо росла только местная флора. Всё остальное не приживалось и погибало.
Таким был Ниолон, также называемый Лесом Вечной Осени. Под раскидистыми кронами талинатов — тех самых огромных деревьев — любой травник мог найти образцы растений, обладающих самыми различными свойствами, от свечения в темноте до удивительной целебной силы, способной помочь телу победить множество болезней. Здесь же обитала довольно экзотическая фауна. Например, печально известные мне каматы, уходящие на охоту порой до самого Аль-Назира, редчайший вид древорогих оленей, истреблённый на прочих территориях из-за чрезвычайно ценной кости, грифоны, гнездящиеся помимо Ниолона только на самых высоких горных пиках планеты. Поговаривали, что под сводами этого леса жили даже легендарные каркаданны, хотя лично я в это не особо верил. Но надо признать, в здешнем климате мог жить кто угодно — зимой среди талинатов не случалось морозов, а летом — жары, ветер дул редко и робко, точно боялся разозлить вековые деревья, кронами достающие едва не до неба. Иными словами — сущая сказка, и любой человек точно не отказался бы пожить здесь пару-тройку лет, а то и всю жизнь. Существовала лишь одна, но очень существенная проблема.