– Веры в себя хоть отбавляй, а вы как будто обвиняете меня в желании сделать что-то особенное, – с жаром возразила Нарисса. – Эти девочки, которые сюда пришли… Они испытали такое давление, которое вы даже представить не можете. С самого рождения их учили, что женщины должны превратиться в сосуды целомудрия и чистоты, предназначенные для мужчин. А все ради того, чтобы стать достойной парня, который хочет оставить в тебе свое семя. Разве от этого не хочется кричать? И все это продолжается и продолжается, и практически никто ничего не делает, чтобы это остановить.
– Зачем вы так говорите? А Завади? А вы сами?
– Потрясающе. Нас двое.
– Я тоже, – сказала Дебора. – И, думаю, есть много других, кто испытывает ярость, нужную для вашего фильма, в котором им, наверное, тоже найдется место.
– Я уже говорила с несколькими, – признала Нарисса, неохотно и после секундной паузы. – Перед тем, как начала снимать здесь.
– Кто они?
– Несколько копов, пытающихся положить этому конец.
– И?..
Нарисса вышла через калитку на тротуар, за которым по Майл-Энд-роуд с ревом проносились машины.
– Они были нормальными, эти копы. Готовыми говорить, распространять информацию, вместе добираться до мозгов людей – все что угодно. Они познакомили меня с хирургом, которая тоже этим занимается.
– И вы видели ярость? Мне кажется, хирург должен сохранять спокойствие.
– Я надеялась, но интервью не состоялось. Мне с трудом удалось поговорить с ней по телефону. Она здорово смотрелась бы в фильме – но не захотела. Это очень плохо, потому что я могла бы вставить ее в финал. Один из копов сказал, что пытаться остановить то, что происходит с женщинами, – все равно что вычерпывать воду из лодки чайной ложкой, так что было бы неплохо закончить фильм ноткой надежды… – Нарисса посмотрела на проезжавшие мимо машины. Ее лицо стало задумчивым. «Интересно, о чем она размышляет», – гадала Дебора. Ответа долго ждать не пришлось. – На самом деле вы должны поговорить с ней для вашего проекта, с хирургом. Ее зовут Филиппа Уэзеролл. Судя по всему, она жуткий параноик и поэтому не разрешит ее сфотографировать, но интервью с ней в качестве введения или заключения к вашей книге… А может, и во введении, и в заключении. Подходит и для того, и для другого.
Дебора переместила вес с одной ноги на другую и внимательно посмотрела на Нариссу Кэмерон.
– Погодите. Вы только что подсказали мне структуру фотоальбома, который я собираюсь делать? Чтобы он заканчивался интервью с хирургом?
– Господи! Неужели? И что это значит? Мы пытаемся помочь друг другу? Зачем, черт возьми, нам это делать? У нас ничего общего. Мы не можем быть подругами. Вы мне даже не нравитесь.
– Вы мне тоже не нравитесь. Значит, кое-что общее у нас есть, – улыбнулась Дебора.
Нарисса рассмеялась. В этот момент у нее зазвонил мобильный, и она посмотрела на экран.
– Мой спонсор. Хочет встретиться где-то поблизости. «Анонимные алкоголики» или «Анонимные наркоманы». Я должна ответить.
– Конечно. Мне все равно уже пора домой.
– Где вы живете?
– В Челси.
Нарисса хмыкнула и закатила глаза.
– Конечно, а где же еще?
Он рассказал все Софи.
– О боже! Поверить не могу… Твоя мама? Ты знаешь, почему она… – пробормотала Софи.
У него не было ответов, а она даже не могла сформулировать вопросы. Да, в жизни отца Тани действительно была тайна, и ее можно было бы использовать, но оказалось, что он не делал ничего незаконного, а мать все знала.
Софи не могла этого понять. «Просто в голове не укладывается», – сказала она. Тани был с ней согласен. Совершенно очевидно, что нет смысла шантажировать отца его отношениями с Ларк, а значит, нужно придумать что-то другое.
Тани задумался, не привлечь ли на этом этапе саму Сими: рассказать ей о второй семье Абео, о том, что Монифа все знает, и о плане отца отдать Сими какому-нибудь нигерийскому парню, согласному заплатить за нее калым. Но он понимал и риск. Услышав все это, Сими, скорее всего, пойдет прямо к матери и спросит, правду ли рассказал ей брат. Монифа будет все отрицать. На этом дело и закончится. Сими верила матери на сто процентов. Тани должен пошатнуть эту веру, но он понятия не имел, как это сделать.
А вот что он может, так это подготовить сестру к тому, чтобы она исчезла, как только поймет, что должна исчезнуть. Первым делом нужно сложить часть ее вещей в старый рюкзак. Тани открыл половину общего шкафа с одеждой, где лежали вещи Сими, и достал несколько платьев, подходящих для летней жары. Потом передвинулся к комоду, где лежали белье и футболки. Достал из-под ее кровати принадлежности, которые она использовала для изготовления тюрбанов и для украшения одежды из благотворительных магазинов. Каждый раз он брал совсем немного, чтобы у Сими не возникло подозрений до того, как придется увезти ее из Мейвилл-Эстейт. Все вещи сестры Тани сложил в рюкзак, а сам рюкзак спрятал в своей части шкафа, в глубине, откуда его можно быстро достать при необходимости.