Мне приходилось сталкиваться с самооговором неоднократно. К самооговору приводят разные причины. Иногда явки с повинной пишутся осужденными просто для выезда в родной город. Для проверки одной из таких «явок с повинной» мне пришлось выезжать в колонию. В явке коротко сообщалось о совершении ножом убийства таксиста, чья машина с его трупом на заднем сиденье была обнаружена в гаражном кооперативе. После попытки детализировать обстоятельства совершения убийства и подписи протокола допроса с «признательными показаниями», я сказал несовершеннолетнему подростку буквально следующее: «Ты не только не совершал этого убийства, но даже и не присутствовал на месте его совершения. Хочешь съездить в Балашов, чтобы родители передачу принесли?». Запомнились удивленные глаза адвоката – с такой реакцией следователя ему явно встречаться не приходилось. А расчет мальчишки оказался верен: прокурор обязал меня этапировать его в Балашов и провести проверку показаний на месте, где очевидный для меня самооговор был подтвержден и зафиксирован наглядно.
Интерес представляет механизм оформления «признаний» и придания им доказательственного значения, необходимого для осуждения. Проиллюстрирую это материалами конкретного дела, в нем я участвовал в качестве защитника. По этому делу вину в совершении одного убийства признавали два человека с интервалом в пять (!) лет. И ни один не был осужден.
В августе 2001 года в Балашове на территории головного конструкторского бюро обнаружен труп проживавшей в расположенном рядом доме пенсионерки с рубленными ранами головы и двойной петлей на шее из плоского ремня брезентовой ткани длиной 140 см. Смерть наступила от удушения, а рубленные раны могли быть нанесены обнаруженным в квартире топориком либо подобным ему оружием. В квартире была обнаружена пропажа телевизора марки «LG». По подозрению в убийстве был задержан племянник погибшей (розыск уверенно отрабатывал версию о совершении убийства хорошо известным погибшей лицом – соседи пояснили, что незнакомым и малознакомым она дверь не открывала). Кроме явки с повинной, он написал многостраничное заявление на имя прокурора с изложением обстоятельств совершения преступления с использованием топорика. На его джинсах были обнаружены следы крови одной группы с кровью погибшей. В явке с повинной он указал адрес и фамилию лица, кому сбыл телевизор. Однако, через сутки при допросе заявил, что «явку с повинной» написал в результате психологического воздействия сотрудников милиции, которые угрожали посадить его в «пресс-хату». Заявление на имя прокурора он написал также потому, что панически боялся сотрудников милиции, хотя физического насилия к нему не применялось. Таких пояснений следователю оказалось достаточным для его немедленного освобождения. А вот по указанному подозреваемым адресу следователь выехал лишь через две недели. Естественно оказалось, что никакого телевизора подозреваемый туда не привозил, а значит, и явка им была полностью вымышлена. Генетическая экспертиза для установления принадлежности крови на джинсах не назначалась. Ведь выводы эксперта о принадлежности крови именно убитой, а не её племяннику, объяснить «паническим страхом» невозможно. А такая экспертиза проводилась мною еще за четыре года до этого убийства и её результаты стали по делу неоспоримым доказательством. Дело было приостановлено «за не установлением лица, совершившего преступление». Профессионально выполнившие свою работу оперативники, осведомленные об истинных мотивах странного решения, искать мифического убийцу не стали.
О «висяке» вспомнили через пять лет, когда за совершение кражи был арестован ранее судимый и проживавший с погибшей в соседнем подъезде мужчина, причастность которого
к совершению убийства проверялась еще до задержания племянника и никакого подтверждения не нашла. В СИЗО пришли сотрудники уголовного розыска и предложили арестованному признаться в совершении убийства соседки. После естественного отказа, предложили подумать. Помогали «думать» сокамерники – били «аккуратно», так чтобы не оставлять следов. Требования признаться продолжались и в другой камере, куда он был переведен. Были и угрозы сделать «петухом», то есть применением сексуального насилия.
А оперативники обещали сделать убийство по неосторожности или при превышении необходимой обороны, за которое дадут не больше 2—3 лет, и присоединят лишь частично к сроку за кражу. А не согласится, то и за кражу «помогут» получить срок больше 7 лет, так как у него уже есть 5 лет условного осуждения.