Предлагаемые республиканцами меры жесткой экономии для широких масс и процветания для богатых преподносятся как средство создания рабочих мест, но богатые ведь потребляют не так уж много. Вместо этого они копят, создавая излишки капитала и снижая процентные ставки, что способствует росту потребительских долгов, которые в первую очередь и привели к рецессии. Это угрожает самим основам экономики массового потребительского спроса, на которой покоилось американское благополучие в послевоенную эпоху. Республиканская идеология также все сильнее обращается против науки, что не сулит ничего хорошего для будущего Америки. А ведь республиканцы имеют более сплоченную позицию в отношении экономической политики, чем демократы, главная проблема которых — внутренние раздоры. Это в последнее время позволяло республиканцам диктовать политическую повестку. Республиканцы былых времен отличались сочетанием звонкой идеологической риторики с прагматизмом политических мер. Однако фундаментализм свободного рынка более созвучен американской массовой культуре, чем государственное вмешательство. В период послевоенного бума реальная экономическая политика вылилась в «коммерческое кейнсианство» направляемых государством рынков и компромисса между частным капиталом и государственными учреждениями. И все равно политическая риторика того времени, особенно со стороны республиканцев, воспевала свободу рынков и свободу предпринимательства. На деле у американцев тогда появилось очень сильное и немалое государство, пусть они и делали вид, будто это вовсе не так. Сегодня призывы к свободе рынка дают политическое преимущество над противниками, поскольку эта идеология давно и глубоко укоренилась среди американцев, в отличие от представлений о пользе государства для общества. В результате американские избиратели и политики вполне могут оказаться невосприимчивы к политическому курсу, более соответствующему проблемам нашего времени.
У Соединенных Штатов есть и другие слабые стороны. Расходы на армию и здравоохранение более чем вдвое выше доли аналогичных расходов любой другой страны, при этом они дают довольно посредственные результаты как в военных вмешательствах за рубежом, так и по статистике смертности и продолжительности жизни внутри страны. Однако для политиков армия и частная медицина по-прежнему остаются священными коровами наряду с кредо «никаких новых налогов». Потому растранжиривание экономических ресурсов и увеличение государственного долга, скорее всего, продолжат создавать новые трудности. Изъяны во всех четырех источниках социальной власти вполне могут привести Америку к краху. Но мы не можем ничего утверждать наверняка. Американцы остаются очень изобретательными и трудолюбивыми. Их индустрии в целом сохраняют свой динамизм. Не исключено, что американцам еще удастся поправить идеологические, финансовые, военные и политические опоры своего дома. В противном случае, когда доллар утратит статус резервной валюты, американцы больше не смогут так просто брать крупные кредиты, и их армия придет в упадок — если, конечно, они не решатся резко поднять налоги, что кажется маловероятным. Рано или поздно в первой половине наступившего века американской гегемонии придет конец, и он едва ли будет выглядеть прилично.
Но и это не обязательно вызовет системный кризис капитализма. На смену американской гегемонии вряд ли придет какой-то один гегемон, будь то Китай, Индия или любое другое отдельное государство. Сегодня у них астрономические темпы роста, которые неизбежно снизятся до более привычных показателей, как только эти страны достигнут более зрелого уровня индустриального и постиндустриального развития.