Крэг Калхун и Майкл Манн, каждый по-своему, находят основания для оптимизма в возможности альянса национальных государств перед лицом экологической либо ядерной катастрофы. Тем самым, по их мнению, будет обеспечено и сохранение капитализма в более щадящей социал-демократической версии глобализации. Что бы ни пришло на смену капитализму, Георгий Дерлугьян настаивает, что на былые коммунистические государства XX века это походить все-таки не будет. К счастью, исторических условий для возникновения «социализма-крепости» советского типа больше не существует, так как больше нет крайней геополитической и идеологической конфронтации прошлого столетия. Иммануил Валлерстайн, однако, считает в принципе невозможным предсказать, что придет на смену капитализму. Альтернативами являются либо некая некапиталистическая система, сохраняющая, тем не менее, характерные для капитализма иерархичность и поляризацию, либо же относительно демократическая и относительно эгалитарная система. Как предполагает Калхун, в результате перехода может возникнуть сразу несколько миросистем, слабо связанных друг с другом. В различных регионах планеты ответы как на внутренние риски капитализма, так и на дезорганизацию под воздействием внешних угроз могут оказаться разными. Это, конечно, противоречит широко распространенному сегодня представлению о том, что глобализация необратима. Но, опять-таки, какая теория поддерживает эту идеологическую позицию?
Мыслители последних двух столетий со страстной идейной убежденностью отстаивали, и политические вожди насаждали, представление о единственно возможном и предопределенном будущем, будь то капитализм, коммунизм или фашизм. Все это ныне выглядит идеологическими заблуждениями эпохи мировых войн XX века. Никто из нас не придерживается утопической веры в безграничную свободу человечества создавать что угодно. Тем не менее вполне доказательно, что человеческие сообщества могут быть организованы несколькими существенно отличающимися способами. Характер социальной организации в значительной степени задается ново возникающими коллективными представлениями, политической волей и, как следствие, мобилизацией тех или иных структурных возможностей. Неординарные силы высвобождаются в моменты крупных кризисов, которые в итоге и становятся поворотными пунктами истории. В прошлом подобные моменты обычно означали развал власти, ведущий к революциям. Однако все мы сильно сомневаемся, что революции прошлого, происходившие в отдельных соперничающих государствах и оттого нередко выливавшиеся в кровавый террор и войны, сколь-нибудь предвосхищают будущую политику на фоне глобального кризиса капитализма. Это и дает нам надежду, что на сей раз дела могут обернуться лучше.
Капитализм — не физический объект вроде царского дворца или финансового квартала, который могут захватить революционные толпы. Капитализм и не набор «разумных мер», о которых пишется в редакционных статьях деловой прессы. Либералы и марксисты прошлого равно заблуждались, сводя капитализм к использованию наемного труда в рыночной экономике. Рынки и наемный труд существовали задолго до капитализма, и социальная координация посредством рынков почти наверняка переживет его. Капитализм, утверждаем мы, был и остается лишь конкретно-историческим сопряжением рыночных и государственных структур, при котором главной целью и условием властвования становится частное извлечение экономической прибыли практически любой ценой. Но могут появиться и иные, коллективно более удовлетворительные способы организации рынков и человеческого сообщества.
Теоретические обоснования для такого утверждения представлены отчасти в этой книге и во многих других наших работах. Здесь же позвольте нам прибегнуть к исторической притче. Люди мечтали о полете с древнейших времен, почти так же долго, сколько они мечтали о справедливости. На протяжении тысячелетий эти мечты оставались уделом фантазеров. И вот наступила эпоха воздушных шаров и дирижаблей. Еще почти столетие люди экспериментировали с этими устройствами. Результаты, как мы знаем, были всякие и нередко катастрофические. Тем не менее теперь появились современные инженеры и ученые, а также социальные институции, которые поддерживали и поощряли их работу. Прорыв, наконец, принесло появление нового типа двигателей и алюминиевых крыльев. Теперь мы все можем летать. Большинство из нас летает, обыденно пристегнувшись к тесным малобюджетным креслам. Некоторые смельчаки продолжают искать ощущений свободного полета на аппаратах вроде парапланов.