Базовая реальность — это непредсказуемость не только в средней перспективе, но в значительной мере и на коротком промежутке времени. Социально-психологическим следствием этой краткосрочной непредсказуемости стали замешательство, гнев, пренебрежительное отношение к власть имущим, а более всего — острое чувство страха. Страх толкает к поискам политических альтернатив, которые ранее даже не рассматривались. Медиа называют это популизмом, но это гораздо более сложное явление, чем то, что обозначается этим ходульным термином. Одних страх толкает на многочисленные и иррациональные поиски козла отпущения. У других вызывает готовность пересмотреть глубоко заложенные представления о том, как функционирует современная мировая система. В США это можно рассматривать как различие между движениями «Чайной партии» и «Оккупай Уолл-стрит».
Главной заботой всех государств в мире — от США до Китая, от Франции до России и Бразилии, не говоря уже о более слабых государствах на мировой арене, — стала настоятельная необходимость предотвратить бунт лишившихся работы рабочих, к которым присоединяется средний слой, чьи сбережения и пенсии тают на глазах. Одной из форм реакции стало то, что все государства стали протекционистскими (хотя и энергично это отрицают). Причина такой тяги к протекционизму кроется в том, что правительства любыми способами и любой ценой стремятся получить краткосрочные деньги. Поскольку протекционизма недостаточно, для того чтобы преодолеть безработицу, государства также становятся более репрессивными.
Такое сочетание жесткой экономии, репрессий и поисков краткосрочных денег еще больше ухудшает глобальную ситуацию. Это в свою очередь ведет к еще более сильной блокировке системы. А блокировка системы приводит к расширению амплитуды колебаний и, как следствие, делает еще более ненадежными краткосрочные предсказания, как экономические, так и политические.
Вопрос, который теперь стоит перед миром, не в том, как правительства могут реформировать капиталистическую систему, чтобы она смогла восстановить свою способность эффективно заниматься бесконечным накоплением капитала. Способа добиться этого не существует. Так что встает вопрос о том, что придет ей на смену. И этот вопрос актуален и для 1 %, и для 99 %, говоря языком, появившимся в 2011 году. Конечно, не все согласятся или сформулируют это таким образом. Действительно, большинство людей по-прежнему считает, что система продолжает существовать, используя старые правила, возможно, внеся в них некоторые поправки. В этом нет ошибки. Просто в нынешней ситуации использование старых правил фактически усиливает структурный кризис.
Есть, однако, акторы, вполне осознающие структурный кризис. Они понимают, что, хотя мы не можем поддерживать нынешнюю систему, мы можем внести свой вклад в решение о том, по какой развилке пойдет мир, какого рода новую историческую систему он построит. Признаем мы это или нет, вокруг нас кипит борьба за систему-наследника. Хотя в исследованиях сложности настаивается на том, что исход этой бифуркации непредсказуем по самой своей сути, варианты, из которых мир будет выбирать, вполне определенны, и можно дать их расширенный набросок.
Один вид возможной новой устойчивой системы — тот, который сохраняет основные нынешние черты: иерархию, эксплуатацию и поляризацию. Капитализм далеко не единственная система, которая может иметь эти черты, и новая система может оказаться гораздо хуже капитализма. Логичная альтернатива — это система, которая будет относительно демократичной и относительно эгалитарной. Такой пока еще не было, это только возможность. Конечно, никто из нас не может помыслить ни одну из систем в институционных деталях. Такой замысел будет развиваться, когда новая система начнет свою жизнь.
Я дал этим двум возможностям символические имена. Я называю их «духом Давоса» и «духом Порту-Алегри». Сами имена не важны. Нам требуется проанализировать прежде всего вероятные организационные стратегии каждой из сторон этой борьбы, которые восходят приблизительно к 1970-м годам и, по всей вероятности, сохранятся приблизительно до 2040 или 2050 года.
Политическая борьба, связанная со структурным кризисом, имеет две основные характеристики. Во-первых, есть фундаментальное изменение ситуации, отклонившейся от «нормального» функционирования исторической системы. В течение «нормальной» жизни существует очень сильная потребность в возвращении в равновесие, что и делает жизнь «нормальной». Но в момент структурного кризиса колебания приобретают широкую амплитуду и становятся постоянными, и система как никогда удаляется от равновесия. Это и есть определение структурного кризиса. Отсюда следует, что сколь бы радикальными ни были «революции», в «нормальные» времена их эффект ограничен. Наоборот, во время структурного кризиса мелкие социальные мобилизации имеют огромный эффект — «эффект бабочки», когда свободная воля побеждает детерминизм.
Вторая политически значимая характеристика структурного кризиса в том, что ни один альтернативный «дух» не может быть организован таким образом, чтобы небольшая группа могла полностью определять его действия. Есть множество игроков, представляющих разные интересы, верящих в разные краткосрочные тактики, и трудно добиться координации между ними. Более того, активисты с каждой из сторон должны тратить энергию на то, чтобы убеждать все более широкие группы потенциальных сторонников в полезности своих действий. Хаотична не только система. Хаотична и борьба за систему-наследника.
То, что мы до сих пор могли улавливать, — это стратегии, рождающиеся на практике. Лагерь сторонников «духа Давоса» переживает глубокий раскол. Одна группа выступает за незамедлительные и жесткие репрессии и инвестировала свои ресурсы в организацию сети вооруженных правоохранителей с целью раздавить оппозицию. Есть, однако, и другая группа, которая чувствует, что репрессии никогда не работают в долгосрочной перспективе. Они выступают за стратегию ди Лампедузы: изменить все, чтобы ничего не менялось. Они говорят о меритократии, «зеленом» капитализме, большей справедливости, большем разнообразии и о руке, протянутой бунтарям, — все ради отсечения системы, основанной на относительной демократии и относительном равенстве.
Лагерь «духа Порту-Алегри» расколот похожим образом.
Есть те, чья тактика на переходном этапе отражает мир, который они хотят построить. Иногда это называют «горизонтализмом». На практике эта группа стремится максимально расширить дебаты и поиск относительного консенсуса среди людей с различной биографией и непосредственными интересами. Это попытки институциализации функциональной децентрализации движения и мира. Данная группа также подчеркивает реальность того, что часто называют «цивилизационным» кризисом, обычно понимая под этим отказ от базовой цели экономического роста и замену этой цели поисками рационального баланса социальных целей, который как раз и должен привести к относительной демократии и относительному равенству.
Против нее выступает группа, настаивающая на том, что в борьбе за политическую власть, вертикальная организация того или иного рода — обязательное условие, без которого группа обречена на провал. Эта группа также подчеркивает важность достижения краткосрочного экономического роста в менее «развитых» регионах нынешнего мира для того, чтобы иметь необходимые средства для перераспределения выгод.
Таким образом, складывается картина не просто двусторонней борьбы, но скорее политического поля из четырех групп. И это всех очень сильно путает. Путаница, оказывается, одновременно интеллектуальной, моральной и политической. И это еще больше усиливает неопределенность исхода.
Наконец, такого рода неопределенность обостряет краткосрочные проблемы существующей системы. Эта неопределенность одновременно и радостная (чувство того, что действие имеет значение), и парализующая (ощущение, что мы не можем двигаться, поскольку краткосрочные последствия столь неопределенны). Это верно как для тех, кто получает выгоду от существующей системы (капиталистов), так и для обширных низших слоев.
Таким образом, резюмируя, можно сказать, что современная мировая система, в которой мы живем, не может продолжаться, потому что она слишком отклонилась от равновесия и больше не позволяет капиталистам бесконечно накапливать прибыль. Равно как и низшие классы больше не верят, что история на их стороне и что их потомки унаследуют мир. Как следствие, мы переживаем структурный кризис, в котором идет борьба за систему-наследника. Хотя исход этой борьбы непредсказуем, мы можем быть уверены, что та или другая сторона победит в грядущие десятилетия и установится основная разумно устойчивая мировая система (или ряд мировых систем). Все, что мы можем предпринять, — это попытаться проанализировать исторические мнения, сделать свой моральный выбор касательно предпочтительного исхода и оценить оптимальную политическую тактику его достижения.