Я просыпалась утром и вдыхала тишину.
Я была счастлива.
Я не думала о прежней жизни, о Нью-Йорке и, главное – о мужчинах.
Тем не менее полгода спустя мне позвонила Тина Браун с новой идеей. Поскольку с момента развода прошло достаточно времени, она предложила мне вернуться в город и начать писать о том, каково это – ходить на свидания после пятидесяти. Можно зарегистрироваться на специальных сайтах или нанять сваху…
Тут я ее оборвала.
Нет уж!
Я не готова ходить на свидания. Даже не в этом дело – просто не хочу, и все. Тридцать пять лет я посвятила отношениям, прошла через весь цикл: влюбиться, выйти замуж, развестись. И что теперь – все по новой? Неужели это единственное, чем можно заняться в жизни? На ум приходит классическое определение сумасшествия: человек повторяет одно и то же действие, надеясь на разный результат.
Настало время выйти из этого порочного круга. Впервые за тридцать пять лет я решила обойтись без мужчин.
Причем это означает обойтись без секса. На данном отрезке своей жизни меня не интересует секс без обязательств.
Разумеется, я ни с кем это не обсуждала. Вообще тема секса – когда-то источник веселья, смущения, страха и радости – теперь всплывала редко. Друзья-одиночки не ходили на свидания, и потому им не обламывалось; замужние возились с детьми, и, полагаю, им тоже не особо перепадало… И все же время от времени, когда я объясняла очередному мужчине, почему больше не хожу на свидания, он непременно ахал: «А как же секс?» – словно я на его глазах придушила котенка.
– А что секс?
– Как ты решаешь эту проблему?
– Да никак.
– Разве тебе не нужен секс?
– А тебе? Знаешь, люди, нуждающиеся в сексе, часто принимают неверные решения. Мне приходилось видеть, как целая карьера мирового класса летела к чертям лишь потому, что человек пожелал расслабиться.
Кроме того, у меня имелась масса других занятий куда интереснее: например, готовить изысканные блюда, изучать «Инстаграм», сочинять песни… Мою лучшую подругу звали Энджи. Она недавно победила рак и теперь работала в психиатрической лечебнице – читала подросткам Шекспира. Мы много гуляли по округе, проходя мимо скульптур Колдера и дома Фрэнка Маккорта. Мобильной связи не было, так что мы часами разговаривали: о феминизме, о смысле жизни, о моих бредовых романах. Часто останавливались возле студии Артура Миллера – той самой, которую он построил собственными руками и где написал «Суровое испытание». Крошечная комнатка примерно восемь на десять футов с гладкой деревянной доской, прикрепленной к стене в качестве письменного стола. Я подходила к окну, смотрела на лес, на дорогу и думала: вот на этот вид тысячу раз любовался Артур Миллер. Что он чувствовал? Отчаяние от того, что не выходит как надо? И я мысленно возносила молитву: пусть на меня снизойдет гений Миллера, хотя бы частичка!
Ну пожа-а-а-а-алуйста…
Увы.
За время, проведенное в Коннектикуте, я написала три романа, но издателей от них откровенно тошнило. Когда я наконец отправила им рукопись, которая наверняка должна была понравиться, ее вернули с жирными зачеркиваниями на каждой странице.
Я позвонила Мэрилин с криком о помощи.
– Солнце, – сказала она, – ты там в одиночестве уже крышей поехала, вот и пишешь всякий бред.
И тут позвонил мой финансовый консультант.
По крайней мере, новости у него были хорошие: если я продам квартиру сейчас, то смогу воспользоваться налоговой льготой. Выплата закладной три года назад оказалась умным ходом: цены на недвижимость выросли, и теперь есть шанс получить прибыль с продажи. Если постараться и найти самую дешевую квартиру с одной спальней в городе, то я смогу позволить себе еще и обветшалый домик на краю бывшей рыбацкой деревни в Хэмптоне. Два года назад туда переехала Мэрилин, и с тех пор я ждала возможности к ней присоединиться.
Как и меня, город изгнал ее столь же неожиданно и необъяснимо.
Ну, не совсем. Как и мне, Мэрилин выпала череда испытаний, в результате чего ей начало казаться, что город стремится от нее избавиться – в буквальном смысле.
Сперва здание, в котором она двенадцать лет снимала квартиру, собрались сносить; затем ее клиент переехал в Лос-Анджелес, и, наконец, ее собаке потребовалась дорогостоящая операция.
Была зима, и Мэрилин то и дело упоминала мороз: если дойти до конца пирса и раздеться, то через полчаса можно замерзнуть до смерти – так пишут в Интернете.
Это настораживало. Пятнадцать лет Мэрилин принимала прозак и пребывала в безмятежном счастье. Ей можно было спокойно признаться в самых тайных страхах без риска получить в ответ осуждение. И вот однажды холодным апрельским утром Мэрилин отправилась к психоаналитику. Тот выписал кучу рецептов и отослал ее домой. Мэрилин зашла в аптеку, купила лекарства, вернулась домой и выпила целый пузырек снотворного. Я позвонила ей на последней таблетке узнать, как все прошло; она уже засыпала, но смогла взять трубку.