― Что ещё? ― нахмурилась мама.
― Радость встречи…
Дверь распахнулась, и на пороге возникла Лилит со свёртком в руках.
― О, как я рада, что ты пришла! ― воскликнула Ариана, повернувшись и вызвав целый ворох негодующих восклицаний служанок. ― Боялась, что засидишься с дочкой.
― Ваше Величество, ― Лилит присела перед королевой. ― Нет, Кариана спит, ещё ведь и семи нет. Да и Лола с Лейндом присмотрят за ней пока.
Лилит выглядела прекрасно с тех пор, как появилась в Этелиарсе вместе с Лолой и дочерью, но сегодня она была необыкновенно красива: русые густые волосы были убраны в изящный пучок, стройный стан подчёркивало необычайно простое, но нежное светло-салатовое платье с рюшами на рукавах. Белый передник лишь придавал её образу опрятности и чистоты, а светлые глаза так и светились.
Несмотря на ранний час, замок давно не спал: гости, прислуга, солдаты ― все готовились к празднику. Ариане не дали выйти в коридоры, но дверь открывалась часто, так что она слышала целый хор смеха и возгласов; в залах начищались до блеска полы, и, открыв окно, она увидала огромные шатры, разбитые по всему парку, и гирлянды цветов. С кухни пахло так, что Ариана готова была упасть в обморок.
Служанки, гостьи, родные ― все входили в её покои уже одетые, свежие и с тем непередаваемым чувством ожидания праздника на лице, которое жило и внутри Арианы, заставляя её напевать себе под нос какую-то несусветицу.
На свадьбах существовало негласное правило, которому, однако, подчинялись неукоснительно: гости и прислуга, всё и вся в этот день должны были быть в светлом. Синий, бордовый, чёрный, зелёный ― эти цвета были под запретом, так что замок пестрил голубыми, розовыми, кремовыми и лимонными платьями, белыми манжетами, становясь похожим на большой цветник.
Конец марта выдался удивительно тёплым, и сейчас, несмотря на то, что солнце ещё не взошло и комната Арианы освещалась камином и свечами, небо было чистым: день должен был выйти прекрасным. Однако в марте цветов ещё не было, лишь подснежники, и поэтому такое обилие ярких красок в платьях и костюмах не могло не радовать глаз.
― Так что означают свечи? ― настойчиво повторила вопрос мама.
― Да я уже всё выучила! Ой, ― пискнула Ариана, когда парикмахер особенно сильно потянул за прядь её волос. Справиться с ними и сделать хоть какую-то подходящую причёску было нелегко: пряди спадали лишь немного ниже плеч.
― Свечи означают радость встречи двух любящих людей, ― закатила она глаза. ― Что делают с моими волосами?
― Ну, дорогая, после нескольких месяцев без ухода сделать что-то с твоими волосами сложно, ― сказала мама. ― Завивают их тебе, всё равно на хорошую причёску не хватит.
― Ариана! ― Жюли вбежала в дверь и тут же обняла подругу, не обращая внимания на злое шипение служанок и парикмахера. ― Боже, ты такая красавица! Ты смотрела в зеркало? Это ведь бесподобно, кто же сшил такое платье? ― Ариана уже хотела ответить, но Жюли затараторила снова, осматривая её с головы до ног: ― Как я хотела бы пойти замуж в таком, ― прошептала она.
― Незачем шептаться, ты прекрасно знаешь, дорогуша, что я позволила вам с Эдом пожениться, ― снисходительно улыбнулась мама.
― Правда?! Я так рада за вас, ― рассмеялась Ариана, сжимая в объятиях Жюли.
― Прекрасно, а теперь иди-ка, будущая леди Осториан, не мешай собираться.
Жюли упорхнула, и королева приказала повернуть дочь к зеркалу. Служанки сделали это, осторожно приподнимая кружевной подол длинного платья, и Ариана обомлела, увидев в зеркале совершенно другую девушку.
И главное отличие той, что стояло в зеркале ― удивительный свет, идущий откуда-то изнутри. Должно быть, ей просто казалось так из-за блестящих украшений и ослепительной белизны платья, но Ариана готова была поспорить, что у той девушки в зеркале глаза светятся какими-то неведомыми лучами.
Она много раз видела платье на примерках, но тогда, совсем не готовое, оно представляло из себя белую ткань и ворох кружев и жемчуга, ещё не пришитых к нему. Сейчас же на ней было надето какое-то чудо, превосходившее по красоте в сотни раз все её бальные наряды.
От груди и до пят на ней был плотно облегающий тело белый атлас, покрытый тончайшими кружевами, сплетавшимися в причудливые цветы. Те же нежнейшие кружева, но уже без ткани под ними, покрывали её руки и плечи, так что побледневшая вмиг кожа была видна. Талию подчёркивал расшитый жемчугом пояс, почти сливающийся с платьем. Оно было не пышным, но волшебно струящимся аккуратными складками к её ногам и затем растекающимся по полу. Волосы Арианы каким-то образом убрали назад и заплели в удивительную витую косу. Голову украшала ослепительно белая жемчужная диадема, а невесомая фата струилась по спине почти до пола.
― Держи. Это твоей бабушки, ― тихо сказала откуда-то сзади мама, подавая Ариане шкатулку и заставляя оторваться от зеркала. Внутри оказались массивные жемчужные серьги, идеально подходящие под диадему. Ариана тут же надела их: смотрелись они прекрасно.
― Спасибо, мама, ― прошептала она, беря мамины ладони в свои. ― Ты так мало рассказываешь о бабушке.
― Королева Эленора была воплощением истинной королевы, ― улыбнулась мама, прикрывая глаза. ― Ты ведь знаешь, милая, ― мама коснулась её щеки. ― Престол должна была занять моя старшая сестра. Я не была готова к этому, как и ты. Но чума не щадит никого, и мама, как и Эльзабет, теперь на небесах. Мудрая, великодушная, добрая и смелая, моя мама хотела и меня научить быть такой.
― Она научила, ― сквозь слёзы улыбнулась Ариана. ― А Вы ― меня.
― Это лучшая награда для меня. Ты так повзрослела, ― мама погладила её волосы, и на секунду в её глазах блеснули слёзы, которые тут же исчезли. ― Так, что за сантименты?! А вы что застыли? Немедленно отправляйтесь проверять, все ли гости здесь, на всех ли хватает мест!
Площадь перед кафедральным собором гудела, а когда семья Осторианов, включая и Ариану, вышла из карет ― просто взорвалась. Люди выкрикивали приветствия, а Ариана улыбалась и махала рукой, как и сказала мама. Может быть, не слишком изящно, но очень искренне. Все её родные, ещё раз улыбнувшись и кивнув ей, исчезли в соборе, а перед нею, матерью и отцом закрылись двери, чтобы открыться в минуту венчания.
Люди затихли, когда часы на башне начали бить. Ариана улыбнулась, почувствовав лёгкую дрожь в пальцах, и вспомнила, как она считала удары до своей смерти.
Один.
Меня зовут Ариана Лэриэн Лейтс Осториан.
Два.
Я молила Бога о приключениях, и он послал мне их.
Три.
Порой они были непосильными, и я отчаивалась, но тогда Он послал мне человека, давшего мне сил.
Четыре.
Ричард Себастиан Д’Эрден-Ройс, потерявший всё, что можно потерять в его жизни, стал смыслом моей.
Пять.
Он спас меня не от смерти, но от безнадёжности.
Шесть.
Он подарил мне веру в то, что самые хмурые и колючие на вид люди добрее прочих.
Семь.
Что в каждом сердце есть добро.
Восемь.
Что каждое может быть однажды наполнено любовью.
Девять.
Меня зовут Ариана Лэриэн Лейтс Осториан. Мне шестнадцать, через три месяца я стану королевой, а через несколько минут ― твоей женой.
Десять.
Я навсегда вручаю тебе своё сердце. Сбереги его, Ричард Д’Эрден-Ройс, ибо ты подарил мне надежду на счастье.
Двери распахнулись, и хор запел так прекрасно, что Ариане показалось, будто она уже в раю. Собор был полон людей, устремивших свои взгляды на неё и замолкших в тот момент, когда она сделала первый шаг по голубым цветам на полу, привезённым откуда-то с юга.
В конце её пути стоял высокий мужчина в белом мундире, с ослепительно бледной кожей и чёрными, как смоль, волосами. Прежде чем Ариана поняла ― это Ричард, она уже сделала несколько шагов, всё крепче сжимая руки родителей.
― Улыбайся, детка, этот момент будут описывать в легендах тысячи раз, ― прошептала ей мама.
Ричард стоял прямо, расправив плечи. Кажется, не волновался ни капли. Белый парадный мундир королевских войск делал мрачного рыцаря практически неузнаваемым. Его пальцы вдруг дрогнули на мгновение, когда он принимал из рук родителей руку Арианы. Его ладонь была тёплой и большой.