Я ходила по кругу в своей небольшой комнате. Пыталась успокоиться, но не могла. Раньше, когда случалось что-то выбивающее меня из колеи, я качала пресс, отжималась, прыгала на скакалке, шла в спортзал или на каток. Одним словом — спорт. В моей жизни на все вопросы был один ответ. А сейчас я не знала, что делать.
— Ругали? — увидела я высветившиеся на экране телефона сообщение от Егора.
— Нет, — соврала я, решая, что ему ни к чему знать, что происходит в моей семье.
Переписываться не хотелось, но это отвлекало.
— Чем будешь заниматься? — прислал он банальщину.
— Спать, — ответила я, не ставя никаких смайлов.
— А я думал, что будешь учить химию. Завтра контрольная, — написал он.
Что?! Какая ещё контрольная? Я, не привыкшая к перепискам, позвонила ему тут же. Знала, на ком смогу выместить свою злость и обиду.
— Да, зараза? — вывел меня смешливый голос Егора на эмоции.
— Нельзя было мне сказать в начале вечера об этом?! — прошипела я.
— А что это изменило бы? — нагло спросил он.
Действительно, что?
— Учила бы и никуда не ходила! — выпалила я.
Егор расхохотался.
— Зубрилка, — почти беззлобно кинул он в ответ, но меня было не остановить. — Ничего смешного, — выпалила я, — вообще-то я отличница!
Сама не знаю, зачем это сказала. Такой себя никогда не считала и не чувствовала.
— С кем я связался, — рассмеялся Егор.
Я пыхтела, не зная, толи возмутиться, толи улыбнуться.
— Оценки — это всего лишь цифры, — добавил он.
— А ты, значит, философ? — съехидничала я.
— Может быть, а может быть и нет, — усмехнулся он, — оценка — это лишь мнение учителя о знаниях ученика.
— Есть правильные ответы и не правильные. Учитель лишь смотрит соответствие. Он смотрит, где ошибки, — заупрямилась я, хоть и понимала, что некий субъективизм присутствует в этом.
— Это относительные понятия, — начал спорить Егор, раззадоривая меня.
— Если дважды два четыре, то никак не пять и не шесть! — начинала закипать я.
— Почему нет? — рассмеялся Егор.
Весело ему, чувствую. А мне прибить хочется его.
— Если только утверждать, как краткое и яркое нелогичное выражение, — воспротивилась я, начиная беситься.
— Серьезно? — выдохнул Егор.
— Серьезно! — передразнила я.
— Зараза!
— Болван! — скинула я звонок, а затем и телефон упал где-то рядом.
Он бесил. Сильно. Но на лице растянулась непонятная, глупая улыбка. А потом я готовилась целый час к контрольной, не понимая, почему все сегодня веселились и не думали об оценках. Это ведь важно.
Мама так и не извинилась за свои слова. Но и я, впрочем, тоже за опоздание извиняться не собиралась. Наши отношения были натянуты, но мы обе сделали вид на следующее утро, что все в порядке. Наверное, я старалась не лезть на рожон только потому, что понимала, должен вернуться отец с конференции, и я заведу разговор об операции.
Я старалась быть примерной девочкой! Старалась соответствовать ожиданиям. Хотя не всегда получалось. Контрольную, кстати, я с треском провалила, а этот самодовольный болван получил пятерку, единственный из класса! И кто из нас зубрилка?
За первую неделю я привыкла к классу и кабинетам. Даже неудобные стулья не казались уже таким наказанием. Узнала почти всех по именам. Я действительно много училась и никуда больше не ходила. Знаний не хватало. Только русский язык и литература мне давались легко. Все-таки привитая с детства любовь к книгам, не прошла даром. Я не всегда знала, почему именно так пишется то или иное слово, не помнила правил, но интуитивно писала верно. Учеба отвлекала от насущных проблем.
Со следующей недели начинался новый виток восстановительных процедур — ударно-волновая терапия. Я уже проходила ее раньше с больной стопой, но сейчас все равно волновалась. Процедура эта болючая. Меня это немного пугало. Но если это поможет быстрее восстановиться, то я готова была потерпеть. Все, что я могла — это ждать. Набраться терпения и ждать возвращения на каток.
За одну парту со мной села Аврора. Мы так и остались сидеть на четвертой парте, наверное, из глупого принципа. Егор и Дима сели перед нами на третью парту, выгнав двоих мальчишек, которые раньше сидели там, на первую парту.
Не могу сказать, что всегда чувствовала себя в своей тарелке в школе. Но я начала привыкать: к шуму, к еде в столовой (но тут я особо никогда не была привередливой), к бесконечному потоку информации, к разговорам ни о чем важном.
С Егором в школе мы контактировали мало, он вообще пропускал много уроков. Удивительно, что он хорошо учился. В основном я общалась с Авой, а ещё с Валей и Евой. Понемногу я стала привыкать к их общению, хотя по-прежнему не подпускала близко.