– У вас была глобальная стройка? – удивилась Ауэтари. – Мне показалось, что ничего не изменилось.
– Ничего не изменилось, – согласилась я. – Но я бы хотела узнать, о чем говорят люди. Очень уж сложная ситуация сложилась.
– Да, – Ауэтари склонила голову набок, – проклятый клинок вновь на свободе – это не может не пугать.
– Да. Доброй ночи.
Выходя, я краем глаза увидела, как Ауэтари взглядом раздвигает занавеси и запрыгивает на свою подушку, после чего с ворчанием крутится вокруг своей оси и только после этого укладывается.
«Потому что должно быть удобно», – вспомнила я объяснение Гамильтона.
Что ж, мне удалось убедить Ауэтари в необходимости исследовать баронство и слухи, по нему курсирующие. Осталось только обсудить это с Гамильтоном. И тонко намекнуть, что это его шанс. Впрочем, до Гиблой Рощи путь неблизкий, успеем обсудить!
Взбежав по лестнице, я нашла своего компаньона в кабинете. Он уже сменил шелковый жилет на плотную кожаную накидку.
– Не хочу, чтобы ты поранилась о мою шерсть, – пояснил он.
– Раньше не ранилась, – нахмурилась я.
– Линяю, – вздохнул Гамильтон, – шерстинки теряют крепость и остроту на пятый-шестой день.
– Так вот чем я ночью ногу наколола, – ахнула я.
– Прости.
– Нестрашно.
Мы с Гамильтоном перепроверили наше снаряжение, после чего вышли наружу. Это первый раз, когда мы отправляемся на разведку в одиночестве. Остановившись, я зачерпнула крохотную искорку силы и направила магию к глазам. Уже стемнело, и без колдовства я буду слепа, как слеп обычный человек в ночном лесу.
– Я все. Идем?
Мой компаньон чуть замешкался и бросил долгий взгляд на дом. Точнее, на темное окно гостиной, которая сейчас превратилась в спальню Ауэтари.
– Ты счастлив? – тихо спросила я, когда мы все же вышли за ворота.
Мой компаньон искоса на меня посмотрел:
– Не так чтобы сильно, но я хотя бы знаю, что она в безопасности. Я слышал, ты получила послание от Кристофа?
– Да, – я криво улыбнулась, – он, оказывается, хорошо рисует. Вот только я и близко не представляю, в безопасности ли он...
– Он воин, – Гамильтон резко увеличился в размерах, не забыв растянуть и свою накидку, – он не чурался авантюр и тогда, когда был Правителем. Думаю, сейчас он делает все то, что давно откладывал.
– Ты меня так успокоил, спасибо. – Я запрыгнула на спину своего компаньона, и он, сдавленно крякнув, проворчал:
– Не за что. И прекращай грустить, а то я скоро тебя не подниму.
– Разве грусть утяжеляет человека? – рассмеялась я.
– Грустный человек начинает есть больше, чем должен, – объяснил Гамильтон, – ты вот на сушки налегла. И результат на моей спине! С неделю назад, во дворце, твой вес был другим.
– Гамильтон. Это клинок, метательные иглы, арбалет и зелья. И поясная сумка. – Мне было и смешно, и обидно одновременно. – Во дворце-то я использовала отцовский меч. Тот, что спрятан в Безвременье. Он на порядок легче любого другого оружия, потому что даже когда он у меня в руке, часть его все равно там. И не забывай, что все остальное всегда находилось в Безвременье и доставалось лишь по мере необходимости.
– Да? Ну ладно. А с сушками все равно завязывай, я ночью хотел пожевать, а там только крошки.
– Так бы сразу и сказал, а то «тяжело, тяжело», я еще помню, как ты вековую сосну в зубах тащил. Как только пасть так широко открылась!
Гамильтон утробно рыкнул и, оттолкнувшись лапами от мостовой, прыгнул вперед и вверх. И вновь вперед и вновь вверх! И так до самых крепостных ворот, сквозь которые мы пролетели с молниеносной скоростью. Я успела лишь подмигнуть Митару, проверявшему вечерних часовых, как перед нами уже раскинулась условно опасная часть баронства.
Набрав скорость, мой друг с интересом спросил, зачем мне слухи, ведь я и так знаю, что люди меня любят.
– Ты подслушивал, – возмутилась я, перекрикивая свистящий в ушах ветер.
– Охранял ваш покой, – не согласился пес. – Пожертвовав своим комфортом, я лежал на грязном холодном полу и следил, чтобы никто вас не обидел.
– И уши развесил, – фыркнула я. – А если бы мы говорили о девичьем?
– А то я не наслушался ваших с Тиной разговоров. У того кобеля такие глаза, а у того такие. А тот три дуэли выиграл, а тот…
– Гамильтон! Ты же спал!
– Я притворялся, – признался пес и наддал.
Миновав распаханные поля, мы сбавили скорость. На горизонте появилась темная громада Гиблой Рощи. Что ж, три часа до Свечи, час-другой на осмотр и три часа назад.
– Интересно, Тария поставит пирожки к нашему возвращению?
– Кто о чем, а Гамильтон о еде, – фыркнула я. – Если будем стоять и смотреть, то пирожки остынут и зачерствеют.