— Хорошо. Значит, булочками занимаешься ты. Кто умеет варить молочную кашу? Так, чтобы ребенок её мог кушать, и не давиться комками?
— Я, госпожа, — выступила из угла вторая женщина. — У нас из круп только манная и осталась. Молоко-то свое, а вот крупы давно не закупали.
— Значит, варишь манную кашу для виконта. Варенье какое?
— Так крыжовенное, да из садовой земляники, ваше сиятельство.
— Отлично. Виконту подадите манную кашу, булочки, горячее молоко, варенье и масло. Мне-то же самое, что и его сиятельству. Добавьте только горячее молоко специально для меня. Что будем делать с обедом — решим попозже. Для всех остальных обитателей этого дома готовьте пока как обычно. А после обеда будьте готовы к ревизии. Я должна знать — что именно есть в наших кладовых и погребах. Да, вина не подавать. Я не пью вовсе, а его сиятельство временно от вина воздерживается.
Как оказалось, граф воздерживается и от обеда, и от ужина. То есть, после завтрака его сиятельство срочно засобирался в город, сквозь зубы выдав мне разрешение делать все, что захочется. Подписал чек на приличную сумму, согласился с моим предложением жить, не пересекаясь без особой нужды, и укатил в город. Иеремей только вздохнул, услышав, что его сиятельство вернется лишь через несколько дней.
Эти несколько дней прошли в заботах и хлопотах. Пользуясь отсутствием графа, я загнала в его покои служанок с ведрами, тряпками, вениками и прочими атрибутами генеральной уборки. Радовало меня в этом только одно: менять обои пришлось не мне. А перед этим еще и уничтожение обнаглевших соседей по кровати. Иеремей носился у меня на подхвате с просветлевшим лицом, время от времени давая весьма дельные советы. Все же я совершенно не знала своего мужа. Через три дня спальня и гостиная засияли чисто промытыми окнами, светлыми стенами, до блеска начищенными бронзовыми канделябрами на каминной полке. Камин тоже был очищен от многолетних наслоений грязи и оказалось, что облицован он светлым мрамором. Пыльные балдахины были ликвидированы: не терплю их со времен пансиона, так и кажется, что свалится оттуда какая-нибудь гадость. Да и насекомые гнездились в них целыми колониями. Портьеры мы поменяли, а вот на ковры денег пока не было, пришлось тщательно почистить, выхлопать и просушить на солнце старые. Хорошие ковры, кстати. Полы оказались замызганным паркетом. И его успели привести в порядок: отциклевали и натерли до блеска. Уж не знаю, скажут ли мне за это спасибо, но пока я играю роль хозяйки имения… Мебель тоже пришлось приводить в порядок. Иеремей сам распорядился собрать все бумаги, разбросанные по покоям графа. Собрать и перенести в кабинет на первом этаже. Я не вмешивалась. И без графских архивов забот хватало.
К концу недели из города батюшка самолично привел обоз с моим приданым. Мебель разгрузили быстро, а потом еще часа полтора таскали наверх мою библиотеку. Книг было много. Бабушка оставила мне не только приличный счет в гномьем банке, но и свою библиотеку с довольно редкими изданиями. Наконец-то у меня появится время на полноценное знакомство с этим богатством.
— Дочка, раз теперь ты мужняя жена, то теперь можешь прочесть вот это, — сказал мне батюшка после обеда. Из — за стола мы переместились на крошечную терассу. Дверь на нее я отыскала, когда занималась ремонтом той самой малой гостиной. Отыскала, велела открыть, подремонтировать, и теперь мы с Артуром часто завтракали, обедали и ужинали здесь, наблюдая за работой садовника. Он уже расчистил старый розарий, обрезал все кусты, и теперь высаживал на клумбы цветы однолетки.
— Что это, батюшка?
— Это письмо тебе написала тетушка Аксинья перед своей смертью. Велела отдать, когда ты выйдешь замуж. Или когда тебе исполнится двадцать восемь лет. Что там написано — я не знаю, письмо запечатано магически. Тетушка тебя любила больше остальных моих детей. Да и то сказать — Меланья её не жаловала, конечно, хоть тетушка и помогала ей. Ну, да это так всегда: сноха со свекровью редко мирятся. Дело житейское, чего уж там. Тебе, можно сказать, повезло: ни свекра, ни свекрови. С мужем-то ладится? Ты не таись, дочка, ты ж мне не абы кто — детище от жены любимой.
— А что ж ты меня за нелюбимого отдал-то, — хмыкнула я. — Прости, батюшка! Сам видишь, как у нас все ладно: я здесь за хозяйку, муж в городе. Уж не знаю, чем он там занят, полагаю, однако, не скучает. Договорились, что этот год мы живем каждый по своим правилам. А там посмотрим, как получится. Ты, батюшка, мое рукоделие не забыл привезти? Сейчас дни долгие, вечера светлые, да и виконт у нас мальчик послушный, забот не доставляет пока. Будем с ним по вечерам рукоделием заниматься.