— К коню ушла.
— Я сватать ее пришел. За воеводу. Скажи — пусть не строптивится.
Мотя долго молчала, что-то обдумывая, потом тихо промолвила:
— Скажу. .
Вошла Аленка. Глянула на приказчика смело, спросила:
— Что надо?
Мать приподняла руку над грудью, покачала: «Не дерзи».
— Что же ты, девка, не долечив воеводу, убежала?— строго заговорил Логин. — Теперь он не только ногами, но и сердцем мается.
— Мне там делать нечего. Траву я оставила, воду греть и без меня есть кому. Холопов у воеводы, я чаю, много.
— Воду греть есть кому, это- правда. А вот грудь воеводе кто будет греть?
— Пусть в баню ходит чаще. Веником греется.
— Окромя шуток говорю — воевода жениться надумал. И тебя, левка, в жены хочет взять. Пойдешь?
— Откажу если? Я знаю — он без венца хочет.
— Воевода упрям и силен. А ты слабая, вся в грехах. Тебя в округе колдуньей чтут. Отдаст он тебя монахам, а те сожгут за всяко-просто.
— Дай подумать.
— Думай. Послезавтра снова приеду. Сватать.
— Какой ты сват! Жидковат немного. Воевода в боярском сане ходит, пусть брата своего пришлет. Иного не приму.
— Не много ли чести? Да и где ты, девка беглая,
таких слов наслушалась? Андреян Максимыч к тебе на поклон не пойдет. \
— Не пойдет, и не надо. Обойдусь без воеводы.
За сутки Заболотье изменилось'совсем. Несписочни-ки изрыли весь берег—в мягкой глине долго ли землянку сделать. Вынул землю, покрыл толстым слоем из пихтовых и еловых лапок, придавил это все плахами на скат, повесил на вход рогожу — и живи. Слава богу, лето — тепло и сухо. Иные изладили шалаши. Они, как понимала Аленка, в затею барина не верили и готовились в бега. Из крепких мужиков Логин сколотил артель лесорубов — теперь Челищев будет продавать втридорога даровые бревна, дрова и иную плотницкую нужду. Баб Ло^ин нацелил на грибы, ягоды и орехи — задаром баб тут никто кормить не будет.
А как Аленке быть? В какую сторону ни качнись — везде тупик. Если в бега удариться — на первой же заставе словят. В монастырь уйти — сгниешь заживо. Да и как оставить мать одну-одинешеньку? Думы, думы без конца...
Мать беспокойно ворочалась на нарах. Среди ночи вдруг позвала:
— Сядь рядом. Покаяться тебе хочу...—сняла с шеи ладанку, передала Аленке.—Помнишь, я про нее тебе рассказывала?
— Помню. Она бате здоровье принесла.
— Дал мне ее монах один. Цену,большую запросил А у меня какое богасьво? Только одно — молода была, •красива. Глянул он на меня глазищами своими... и пошла я за ним, будто овца. Силу он в глазах бесовскую имел. И свершился меж нами великий грех. Неделю, словно цепями, держал ченя, говорил, что полюбил 'Сильно. С собой звал.
— Но ты же не пошла.
— Убежала я от нею. А Ортюху еще больше любить стала. Но камень греха до сих пор грудь мою давит.
— Если он околдовал тебя, какой тут грех?
— Оно так, доченька, но... у тебя его глаза.
— Нет, неправда! Я кровь от крови отца своего!:
— В минулом году в церкви узнала я... монах тот ныне выше царя стоит.
— Опомнись! Выше царя только бог.
— И патреярх Никон. Иди в Москву, найди его, ладанку эту покажи, обо мне напомни. Защиты у него попроси. Он в силе большой — поможет. Может* и себя, и людишек наших сохранишь.
Аленка вскочила с нар, подошла к окошку. В землянке будто посветлело. Мыкаясь вместе с отцом по лесам и скитам, Аленка часто слышала имя Никона — патриарха всея Руси. О нем говорили мужики, раскольники, попы, монахи. Спорили, ругали, хвалили, но сходились на одном — Никон сильнее царя, власть его от бога.
— А как же ты? Как одну тебя оставить?
— За мною присмотрят. Теперь тут люди.
— Дальше Темникова не бывала я, дорог не знаю. Денег нет, лошаденка хилая. Да и поймают меня — воевода погоню пошлет.
— Об этом я всю ночь думала. И надумала. Приедут от воеводы за тобой — ты согласие дай. Проси денег на приданое. Больше проси. А с деньгами не только до Москвы, на край света дойти можно.
— Я полушки чужой не брала. А эти деньги все одно, что краденые...
— С волками жить — по-волчьи выть. Ты не для себя одной стараться будешь.
— Ладно, мама.
— Ну, вот и хорошо. Мне сразу легче стало. Камень, с груди я нынче вроде скинула. Ко сну клонит...
Мать уснула. А наутро появились в землянке сваты. Андреян Максимыч, Логин и Сухота. Подьячий положил на стол полотенце, раскинул его, обнажил пирог с мясом. Аккуратно разрезал его на части, сказал шутейно:
— Приехали сваты, не бедны, не богаты. У нас купец, у вас товар. •