Ратник снял шлем, на плечи упали волнистые, .черные волосы.
— Аленка?!
— Она самая.
— Откуда?!
— Про вора-старицу слыхал? Так вот это я. Только не вор и не старица. А атаман Алена. А со мною семь тыщ рати.
Яков заметался по шатру в поисках сабли.
— Да ты не боись. Я в гости пришла. Не трону.
— Как же ты осмелилась? Ведь я стрельцов позову.
— Не позовешь. Твой шатер на опушке леса стоит, а в лесу со мной пять тыщ ватажников.
— Да ты за кого меня чтешь, омердова дочь?!—медленно и сурово проговорил воевода.— Сейчас тебя схватят, а твой сброд я размечу на рассвете.
— Кем? Солдаты твои, как кони загнанные, в мыле. И было их у тебя две тысячи, а сейчас половина осталась. Ружейнова зелья нет, пушки без ядер.
Хитрово долго молчал, кусал губы. Заговорил:
— Правда твоя. Сейчас я слаб, но вот-вот придет подмога...
— Кто? Стольник князь Мышецкий? Так я его вче-рась под Алгуновым разгромила.
— Жалко, я в свое время не утопил тебя в Барьгше-ве. Каюсь! Но все равно! Будь, что будет, но я тебя не выпушу! Эй, кто там?!
— Я сказала — не торопись Выслушай до конда, а потом уж хватай. Ты попа Савву помнишь? Так вот, если ты меня убьешь, он напишет в Москву, государю, что вы с Богданом держали у себя девку-ведунью и она по вашему научению готовила яды, коими Богдан и ты отравили и царицу, и сына. И государь поверит. Не зря же я под «Словом и делом» до сих пор состою. И убил ты меня в своем шатре, чтобы следы сокрыть. Теперь зови стремянного, убивай.
— Ты и впгрямь ведьма!—Яков сел на лежанку, сжал виски руками. Молчал, что-то обдумывая.
— Что ты от меня хочешь?
— Совсем мало. Чтобы ты никогда и нигде на мое воинство руку не поднимал. Как ты эго сделаешь, я не знаю, но сделаешь.
— Тебе-то какой прок? Не я, так другие.
— О других не твоя забота, моя. Вот ты сказал, смердова дочь. А кто намедни князю, боярину воеводе Григорью Григорьевичу Ромодановскому шкуру с руки спуст'ил? Смердова дочь. Кто дюжину пушек отнял. Тоже она. Я и тебе, коль в руки ко мне попадешь, должоч-ки припомню. Про розги в сенях не забыл? Так вот, я тебя сначала догола раздену да перед всем воинством выпорю, а потом повешу. Лучше уж, давай, встречаться не будем. Ладно?
— Ладно. Я свое слово сдержу. Только ты сдержишь ли?
— Смердово слово даю. Оно ныне повыше иного боярского будет. Богдан Матвеич жив? Про меня помнит? За ним тоже должок есть. И ты дядю блюди. Зови стремянного. Пусть проводит.
Когда стремянный вошел, Яков стоял спиной к нему. Сказал:
— Проводи гонца. Да побереги его. Не дай бог по ошибке стрельнет кто.
Васька встретил Аленку, глянул на нее очумело:
— Ты, што, и впрямь ведьма?
— А ты как думал. Заколдовала я боярина. Обещал на Темников не ходить.
ВЕДУНЬЯ
1
Из сотни в сотню, от человека к человеку, из уст в уста передавалась весть — наш атаман был в шатре воеводы Хитрово и вернулась оттуда живой. Через день новость обросла новыми подробностями: Аленка околдовала воеводу, взяла с него клятву не воевать против нее, а потом провалилась сквозь землю и вышла только в лесу, в овраге у родника. Васька передавал эти слухи жене, Аленка только посмеивалась. Пусть считают ее ведуньей, больше будет веры, больше надежды.
— А ты обо мне думаешь? Каково мне, прославленному казаку, с колдуньей ночевать!
— Я говорю —пусть считают. А я... На, посмотри,— Аленка запустила руку в разрез кофты, вытянула медный крестик на тонкой железной цепочке,—Такая же православная, как и ты.
— Чго дальше будем делать?
— На Алгуново пойдем.
— Так это же крюк бо'льшой.
— Я воеводе слово дала. Смердово слово.
— Какое?
— Будто рать воеводы Мышецкого мною разгромлена. А она сейчас около Алгунова должна быть. Придется слово сполнять. Ты вот на Хитрово рвался. Бери теперь половину войска, встречай князя Мышецкого, дай ему по шее. Он на Селищи ггобежит, а я там ему вдоль хребта добавлю. И будет нам любо.
Васька с радостью согласился, повел свою тысячу на Алгуново. Мышецкого он встретил на дороге, рать его разметал, конников гнал до Селищ. Там князюшке-ба-тюшке подсыпала лиха Аленка, проводила на Конобе-ево. Под этим селом, она надеялась, воеводу хорошо угостит Мишка Харитонов. Так оно и получилось. К Шацку стольник Борис Ефимович прискакал только сам-пять-десят.
Перед походом к Темникову Васька и Аленка ночевали в Алгунове. Утром проснулись — на дворе белым-бело. С полуночи ударил добрый морозец, покрыл реку тонким ледком, припорошил снегом.
В усадьбу войско пришло быстро, по морозцу, без грязи. Встретил их старик Образцов. Савва, уехав в Темников, оставил его вместо Ефтюшки.