— Аленка! Смотри — Москва!
Впереди, на холмах, раскинулся огромный город, окутанный прозрачной дымкой. Аленка прыгнула на берег, за ней Савва, а потом и Илья. Взбежали на кручу, увидели впереди скопище лодок, пузатых барж и плотов. Река пестрела разноцветными парусами.
— Вот тут мы и причалим, — сказал Илья. — Ладью продавать не будем — пригодится.
— А не уволокут? — усомнился Савва.
— Есть кому приглядеть.
■— 'Выходит, ты в Москве не впервой?
— Город знаю. Посему от меня нн на шаг. А инако заплутаетесь — ищи вас тогда.
Свернув парус, Илья засунул его под кормовую скамейку и куда-то ушел. Возвратился с бородатым, закопченным мужиком, указал на лодку. Тот молча кивнул головой.
— Он банный журавелыцик, — сказал Илья Савве,— живет при банях, каменки топит, воду подает. Человек старой веры, как и ты, Савва.
— А ты разве антихристовой.
— У меня своя вера — казацкая.- Ну, да не в тол! суть. Говорил я с банщиком о Никоне. Его долго в Москве не было, а ныне он объявился.
—■ Где его, сатану, найти?
— В патриарши палаты нас, вестимо, не пустят. Надо итти в собор. На заутреню, я думаю, успеем. Пошли с ботом.
По дороге Илья заливался соловьем залетным, рассказывал про Москву все, что знал. Попутчики, разинув рты, слушали.
— В блаженную пору царя Бориса сей кремль опоясали двумя стенами: одна широкая, белокаменная, та, что вокруг храмов. Другая, что ближе к нам, — красной кирпичной кладки. Она пригородила ко кремлю городское поселение. Вокруг нее—Скородом: лачуги, лавки, мастерские. Люд тут живет трудовой, и-улицы зовутся-. Котельничья, Оружейничья, Кожевничья, Серебряничья. А та'м, далее, — гончары, сыромятники, хамовники.
— А пошто Скородом зовется? — спросил Савва.
— Все пожары здесь починаются. Дома быстро го* рят, еще скорее строятся. Оттого и Скородом.
Они вышли на высокий вал, по которому шла деревянная стена. Вал опоясан широким рвом, через него перекинуто множество мостов, мосточков, мостиков. Через один из мостов Илья вывел Аленку и Са!вву в Стрелецкую слободу. Указал на одну из лачуг.
— В случае чего ищите меня здесь.
Все улицы, по которым они шли, начинались и кончались воротами из сосновых бревен, с дубовыми рещетками. Всюду стояли сторожа.
—• Мужиков так и зовут — решетники, — говорил Илья. — Запирают ворота на ночь и во время пожаров.
— При пожаре-то зачем? — удивилась Аленка.
— А от людишек вороватых. Чтоб погорельцев не грабили. Ну и от ордынских набегов тож все решетки падают на запор. Опять же при бунтах удобно. Укажут все ворота закрыть — не много набегаешь.
Сторож у решетки сидел на скамейке, держал меж колен бердыш. Аленку и Савву он пропустил беспрепятственно, перед Ильей навесил бердыш, спросил:
— Куда, грешник?
— Успенью помолиться. К заутрене.
— Ыхы... Ну иди. У тя, чаю, грехов-то ого-го-го.
Ближе к кремлю улицы устланы поперек бревнами,
а там, где ездит народ почище — просланы доски, дабы ехать можно было без громыхания. По обе стороны мостовой—дома, одворенные садами, грядками для овощей. Здесь же колодцы и бани. Аленке все ново, все в диковинку. Да и Савва вертит головой во все стороны, натыкается на людей, ежеминутно крестится.
— А вот и Пожар, — сказал Илья. — Гляди.
— Где пожар?!
— Красна площадь, калена вошь. Простой люд ее Пожаром зовет. Теперь уж и до Успенья недалеко.
Народ густо валил к заутрене, и в кремль вошли с толпой вместе. Около Успенского собора Илья остановился и шепнул Савве:
— Ты с девкой иди, а я тут потолкаюсь. Разузнать кой о чем надо.
Вся площадь около собора запружена людьми, в храм пускают не всех, многие молятся прямо здесь, обращаясь к святым угодникам, писанным на стенах собора.
Савву и Аленку втолкнули в храм, в лицо ударило горячим воздухом, запахом ладана и воска. Храм был набит плотно, и Аленка, раздвинув молящихся, втиснулась между двух дородных баб в черных платках.
Заутреня уже началась, блюститель патриаршего престола митрополит Иона нараспев читал кафизмы.
— Шапку сними, чай, не басурман какой, — прошипела баба в черном. Аленка сорвала шапчонку, торопливо начала креститься.
Митрополита из-за голов не было видно. Пораженная величественным, блестящим убранством собора, Аленка стала глядеть на расписной потолок, на стены, сплошь увешанные рядами икон. Мерцание множества свечей слепило. Не заметила Аленка, как около нее появился здоровенный монах в коричневой рясе, сильно двинул ее локтем, отбросил в сторону. За спиной раздались возгласы:
— Дорогу патриарху всея Руси1
— На колена пади, православные!