— Государь свет-Матвеич! Нашу домову церкву ограбили!
Хитрово вскочил.
— Двери расхлябенены, дорогие ризы и сосуды покрадены.
— А поп Фома?
— Избушка его пуста.
Не успел Богдан одеться — на пороге приказчик Корнил.
— Что делать, боярин? Снова двое холопов утекли. Хомуты на конюшне покрали.
— Что сторож смотрел?!
— Своих разве углядишь. Всякую щель знают.
— Пойду в приказ. Подниму всех сыщиков, стрельцов, ярыжек, пошлю по всем дорогам — догонят.
— Напрасно, дядя, — Яков тоже поднялся, надевая сапоги. — Воры умны. Они знают, что ты сразу погоню выставишь, и потому день-другой в Москве пересидят. А когда сыщики ни с чем возвратятся...
— Что же делать, Янко, что делать?
— Как ты думаешь, Корнил, куда мог бежать поп Фома?
— Вестимо, на Дон. Счас все на Дон бегут. К Разину. А Фома сам с донских степей приблудил.
— Видела я, видела, — проговорила ключница.— Днями приходил к попу казак от Васьки Уса. Дворня поговаривает, будто пришли они с челобитьем к царю...
— Все понятно. Послать, видно, погоню на Тульскую дорогу...
— Этого, дядя, мало. На Тулу едучи, Всесвятский мост не миновать. Поставь туда для догляда пару ярыг да стрельца.
— Может, холопи Фому убили? — сказала ключница. — Святой человек, мог ли на сосуды священные руку поднять?
— Святой?! — Корнил не утерпел. — Этот святой тремя перстами крестится, он Никона почитает.
Услыша это, Богдан рассвирепел:
— Ну, слуги верные, быть вам под батогами! В храме моем, в доме моем свил богохульник гнездо змеиное, ты, Корнил, знал и молчал! И тебя, старая, под сарафан розгами! Всех-то ты жалеешь, всех опекаешь. Пошли с глаз моих вон!
— Розгами старушку — не повредит, — улыбаясь заметил Яков. — Но этого, я полагаю, мало. На такую огромную усадьбу один глухой сторож — что он сможет? Ты десяток заведи...
— Их жа надо кормить, деньгу платить. Разорят...
— Дешевле выйдет. Да и пошто ты скопидомничаешь, дядя? Куда богатство копишь? С собой в домовину складешь? Жены нет, детей нет.
— Молод ты меня учить! Сидишь в своем Танбове и ничего не видишь. А время пришло буйное. Тула у Москвы под носом, а там три тыщи разбойников. А будет еще больше. И, коли вспыхнет бунт, — кто Москву защитит? Ты? Да тебе самому Танбова не удержать, как и иным воеводам. Воры же будут всюду. И ворвутся они во град, добро расхитят, хоромы пожгут, что тогда? А у меня в укромном месте в земле кованый сундук с золотом. Понял ты?
На указы боярин был скор. В тот же час послал погоню, на все мосты велел выставить догляд. И еще было указано Корнилу нанять пяток добрых охранников со стороны. Чтобы умели палить из ружей 41 чтоб не спали по ночам. Надежды на своих холопов по нынешним временам боярин не держал. Либо спят у ворот, либо сами ладят что-нибудь уворовать и сбежать в лес.
Там, где Белый город чуть приспускается к склону
Москвы-реки, стоит восьмое чудо света — Всесвя-тский мост. Семь ворот поставлено над мостом, семь крепчайших дуг. По концам две шатровые башни. И все из камня, дуба, железа. И если вдруг к кремлю хлынет лавина ордынцев — падают семь решеток, запираются семь замков.
В дни покоя мост люден. По обе стороны крытые ряды, в них множество лавок и ларьков: торгуют пивом, квасом, сбитнем и еще всяким красным товаром. Даже ночью тут не прекращается людской поток, потому как все иные мосты ночью заперты.
Илейка, Савва и Аленка пришли к мосту поздно вечером. Казак провел их по площадям и главным улицам, обошли торговые ряды. Обедали в харчевне у Мытного двора. Савва забежал по пути в кабак и разговаривал теперь громко, размахивал руками. В соборе он понял, что Никон в Москве доживает последние дни, и итти к нему расхотелось. Он бранил патриарха всякими небылишными словесами. За то, что из-за него пришлось задарма проделать такой трудный путь. Расстроилась и Аленка. Если Савве можно было возвратиться в свой приход, то ей пути домой были заказаны. Доволен был только Илья. Он утешал Аленку:
— Вот оглядимся малость и махнем на Истру. Нам самое время к патриарху итти. Будем звать его к атаману. Ему теперь либо в ссылку, либо к нам. Инако бояре его все одно доканают.
Савва глядел на Илейку зло — не хватало того, чтобы тот антихрист встал над бунтующей Русью и окончательно сбил нарой с православного пути. Пришла в голову мысль — прибиться в Москве к спокойному месту, пристроить девку к делу. Совсем одинокий, Савва полюбил Аленку как родную дочь.
3
Москва, Москва! Ты настоль велика, что не оглядеть тебя, не объехать. Манит она Аленку своей необъятностью. Хочется девке везде побывать, все увидеть.