Та прошла, не удостоив их вниманием, высокомерная и оскорбленная.
— Ну вот, помог, называется, на свою шею, — вздохнула Вера. — Давай сюда ведра.
— Да донесу, чепуха, — натянуто засмеялся Федор. — Ревности какие-то…
— А что, ко мне уж и приревновать нельзя? — игриво спросила Вера.
— Приревновать и к столбу можно, — не понял ее Федор.
Улька сидела на табуретке, сжав губы и скрестив на груди руки.
— Баньку изволите топить? — ядовито встретила она мужа. — Бельишко, может, вам собрать?
— Брось, Улька, — вяло отмахнулся Федор, стягивая рабочую гимнастерку. — Постирай вот лучше, пока ветерок — обсохнет.
— Постирай тебе! — взвизгнула Улька. — Пускай стирают те, кто воду на тебе возит!
— Дура ты!
— Бабник!
— Не наводи на скандал, Улька, — попытался успокоить ее Федор. — Не раздувай. Что я такого сделал-то? Воду женщине помог поднести…
— Воду он помог поднести? Женщине? Какой женщине? Телке этой? Да на ней цистерны надо возить!
— Чего ты ее-то цепляешь? — сказал Федор и тут же пожалел.
Зеленые Улькины глаза вспыхнули яростным огнем, густой румянец покрыл щеки.
— Любовницу защищаешь? — завопила она, кидаясь на Федора.
Федор вышел из терпения:
— Заткнись, Улька, а то врежу, нарвешься!
Дальше началось невообразимое. Улька кричала, чтоб он забирал свои шмутки и уходил к этой телке.
— Прекрати! — разозлился Федор и ухватил разбушевавшуюся жену за руки.
Улька вывернулась и укусила его за палец.
— Ах ты… бешеная! — Федор не сдержался и несильно двинул Ульку тяжелым кулаком.
— Мама! — заорала та не своим голосом.
Федор плюнул, переоделся и вышел из дома. «Вот жизнь! — раздраженно думал он, шагая по улице. — Того и гляди сюрприз преподнесет эта сумасшедшая… Семь лет прожили, а она как была дурой, так и осталась. Не Мишка с Сережкой, так давно бы на край света сбежал. Завтра надо сыновей от тещи привезти, а то она еще и от безделья дурью мается».
На лавке у своего дома сидел Аким Чуднов, совхозный сторож.
— Куда расшагался? Садись, покурим, — пригласил он.
Федор сел, и в самом деле, идти было некуда. Покурили.
— Чего смурной такой? — спросил Аким.
— Да так…
— С Улькой, поди, поцапались.
Федор махнул рукой.
— А чего тут гадать? Раз на ночь глядя из дома бежишь, значит, с бабой поскандалил… Сколько девок в деревне хороших было, нет, тебе надо было на этой занозе жениться! С Веркой Хомутинничихой кружился, вот и брал ба ее. Она ядреная, Верка-то… Правда, крученая стала, холера, как в годы вошла: юбку длинную наденет, смех один прям! А так ничего, спокойная баба, не чета твоей горластой. Покрутит-покрутит, покудова молодая, да перестанет, а твою до седых волос не успокоить… Она же у тебя малость того, — рассуждал Аким, попыхивая папиросой.
— В каком это смысле? — обиделся Федор.
— В таком. Позавчера на агронома кидалась, как бешеная овчарка.
— Ну, ты полегче с кличками-то… За дело она его, пусть не матерится при женщинах, — заступился за жену Федор.
— Могла бы покультурнее лаяться, — возразил Аким. — А то за один матюк чуть глаза Гаврилычу не вытащила. Он теперя ее за версту будет оббегать… Побил бы ты ее как следует, чтоб поутихла.
— Побил уже сегодня, — нехотя ответил Федор.
— Рази так бьют? Гладют только, — сплюнул Аким. — Они от такого битья еще нахальнее становются. В профсоюз бегут доносить. Баба нонче грамотная пошла… Таких бабенок кнутом надо учить. Моя тоже по молодости кого-то из себя гнуть начала, а теперь как шелковая…
— Неловко бить-то… Женщина все-таки…
— А неловко, дык и майся с ей, — быстро согласился Аким. — Она у тебя в неделю-то по три раза бызит…
— А тебе-то чего? — рассердился Федор и поднялся с лавки. — Тоже мне, советчик нашелся.
— Тогда не ходи и не жалься.
— А я тебе и не жалился.
Федор пошел домой. Раздражение с Ульки перенеслось на Акима. «Советчик тоже мне… Любители совать нос в чужие семьи… Еще указывает, на ком мне надо было жениться…»
Дружил Федор Сироткин до армии с Верой Хомутинниковой. Красивая она была… Проводила в армию, обещала ждать честь по чести, а перед демобилизацией парни написали, что Верка с Володькой, своим будущим мужем, загуляла. Защемило у него сердце от такого известия. Ну, думал, приеду домой, много шуму будет. Приехал, в первый же день в клуб пошел. Увидел. Верка с Володькой танцевала: красивая, в голубом платье, вся так и горит синим пламенем. Горит, а не греет. Смотрел он, смотрел на нее, ребята-друзья уж было держать его приготовились, а ему расхотелось драться. Тут и подскочила Улька. «Пошли, солдатик, попрыгаем?!» Пошел, потоптался маленько, Ульку разглядел, ничего себе мордашка. Вроде раньше видел в деревне, бегала.