Пантелеймона Захарова хоронила вся деревня, от мала до велика. Вроде и незаметно жил, а как бы опустела деревня без него.
Ленка приехала через три дня. Сидела у дедовой могилы, молча перебирая комочки земли. Она не могла плакать: слишком тяжело было ее горе, что и слеза — ничто перед ним. А потом услышали люди из деревни песню. Ленка деду своему пела.
НЕВЕСТКА ТОМКА
Младший сын стариков Никифоровых Павел заявился к ним в гости неожиданно. Неожиданней того было появление в их доме новой невестки — длинноногой, лохматой, остроглазой, которую Павел слегка прижал к своему плечу, подмигнул ей и представил: «Моя жена Томка».
Старики переглянулись. Невестка Томка, нисколько не смущаясь, в упор разглядывала их. Глаза ее смеялись.
«Ишь, язва, как вылупилась! — беззлобно подумал дед Демьян, ревнуя последнего сына. — По всему видать, бесстыжая». Он крякнул и приказал старухе:
— Давай, мать, налаживай стол!
Мать, Тимофеевна, закрыла рот, встрепенулась и засеменила на кухню. «Батюшка, что же деется на белом свете! — сокрушенно думала она. — Ни слова, ни полслова, бух-плюх и на тебе — жена Томка. Имя-то, имя-то, господи, спаси-сохрани! Чисто коровье имя-то!» Она наложила в тарелки малосольных огурчиков, помидорчиков, прошлогодних грибков, достала из комода новую скатерть, суетливо кружилась вокруг стола.
— Вы, мамаша, не суетитесь, — Павел обнял Тимофеевну и чмокнул ее в висок. — Мы с Томкой на речку сбегаем, искупаемся, — и для чего-то пояснил, с любовью глядя на молодую жену, — она ведь у меня городская, настоящей деревни не видела.
Томка ушла в горницу и через некоторое время вышла оттуда в длинной цветной юбке и короткой беленькой кофточке, которая, едва прикрыв груди, кончалась. Старики прямо-таки онемели при виде ее голого живота. «Подсказать бы надо», — промелькнуло в голове у Тимофеевны, а вслух она только сказала: «А-а-а…» Глаза невестки Томки засмеялись. Засмеялся и Павел:
— Ну, ладно, батя, мы скоро, — и они ушли.
Тимофеевна села на лавку и заревела.
— Ты чего? — строго оборвал ее Демьян. — Не вой, не хоронишь… — и сел рядом.
Помолчали.
— Девка-то того… бойкая, видать, — нерешительно заговорил дед, глядя на жену.
Тимофеевна согласно кивнула головой и вытерла глаза краешком передника.
— Совсем, видать, по ей, того… бесстыжая девка-то, — осмелел Демьян в своих предположениях. Тимофеевна не поддакнула, не кивнула на эти слова.
— С голой пузой по деревне пошла, — привел Демьян факт, подтверждающий его предположения. — Мыслимо ли… И не тушуется главно, ни грамма, прет хоть бы что тебе, как вроде прилично одетая!
— Фасон, можа, такой у их нынче, — вступилась Тимофеевна за невестку.
Опять помолчали.
— Ну че молчишь-то? — не вытерпел Демьян. — Как она тебе?
— Имя у ней больно непутевое, — несмело сказала Тимофеевна. — Коровье имя-то…
— Да пущай хоть лошадиное! — рассердился Демьян. — Какая тебе в этом разница?! Лишь бы нутро у ней человечье было… А то попадется какая-нибудь чечетка, и вся жизнь у Пашки наиськоськи пойдет.
Опять задумались каждый о своем.
— Слышь, отец, — Тимофеевна улыбнулась, — невестка-то на Клавку похожа.
— На какую Клавку?
— Подружку мою. Помнишь, чать, как бегал за ней по молодости?
— За Клавкой-то бегал, — Демьян презрительно сплюнул и напыжил грудь колесом. — Была нужда… А она сама на меня висла, твоя Клавка. Еле от нее отбился.
— Ой ли! — у Тимофеевны от удовольствия слабо зарделись дряблые щеки. — А чего меня выбрал?
— А коленки у тебя шибко ядреные были, вот и позарился, — самодовольно хмыкнул Демьян.
— Тьфу ты, срамота! — Тимофеевна зарделась пуще прежнего и стыдливо оправила юбку. — Треплешь на старости-то…
— Сама напросилась…
Молодые вернулись быстро.
— Вот теперь можно и пообедать, — Павел весело глянул на графинчик с малиновой наливкой и тряхнул русым чубом. — А, Томка?!
— Как я есть хочу! — невестка засмеялась, странно всплеснула руками и первой к неудовольствию стариков уселась за стол.
Тимофеевна поймала ее пристальный взгляд, брошенный на вилку, лежащую на столе. «Моргует», — отметила она, взяла вилку, обмыла ее под рукомойником, протерла чистым полотенцем и положила перед невесткой. Та смело глянула на свекровь и насмешливо улыбнулась. «Вот ехидная какая!» — изумилась Тимофеевна.