— Раз, два, взяли!.. Е-ще-о, раз!.. Пошел, пошел, ходом! Ходом! — несется с железнодорожных путей.
Так вот где матросы с катеров! Один разбитый бомбой вагон сошел с рельсов и загородил путь. И теперь, подсунув бревна, матросы и люди в рубашках, куртках и комбинезонах напрягают силы, чтобы поскорее столкнуть его под откос.
Еще немного — и вагон качнулся, приподнялся и рухнул с небольшого обрыва. Затрещали доски, и, перевернувшись, вагон замер, подняв к солнцу, словно для просушки, свои колеса со следами смазки. Зазвенели рельсы под ударами молотков, замелькали комья земли, и вот осторожно, переваливаясь с боку на бок, уже прошел по отремонтированному пути паровоз с цистернами.
В разорванном кителе вернулся на катер Агапов. Высокий, плечистый, он сейчас чем-то напоминал Курбатова. Остановившись около Вити, он протянул ему руку и сказал:
— Спасибо, Орехов, выручил.
Не юнга, не Витя, а Орехов! И это для Вити было больше, чем благодарность: его признали равным! Вот взглянул бы на него сейчас отец!..
Правда, Изотов по-прежнему подмигивает и показывает глазами на лишнюю кружку компота, припрятанную для него, но и это было сделано как-то иначе.
И вдруг сердитый голос Бородачева:
— Юнга! А пулемет за вас чистить я буду?
Витю точно холодной водой окатили. Он покраснел и сразу побежал к пулемету. И как он мог забыть про него?
Захар тоже работает. Гильзы он уже собрал и теперь набивает патронами новую ленту, то есть выполняет обычную работу второго номера пулеметного расчета. Витя временами ловит на себе его внимательный взгляд и волнуется, торопится.
Наконец пулемет вычищен, собран.
— Теперь зарядите его и дайте короткую очередь, — приказывает Захар. — Я вам говорю, юнга: дайте короткую очередь.
Вите непонятно, зачем это нужно, но он поднимает стволы и жмет пальцами на фигурный рычаг. Лязгнули затворы, но пулемет не ожил, не забился в руках.
— Я жду, когда вы дадите очередь, — снова напоминает Захар, и в голосе его Витя улавливает насмешку. — Не можете? И немудрено. Вот эта маленькая деталь, случайно, не от вашего пулемета?
— Моя… Понимаешь, Захар, забыл…
— И не Захар, а командир пулеметного расчета! Почему вы забыли эту деталь? Плохо знаете свое оружие, вот и забыли. А если бы сейчас опять фашистские самолеты налетели? Надо стрелять, а вы только носом швыркаете!
Под этим натиском Витя совсем растерялся, а Захар продолжал уже более спокойно:
— Ошибка твоя в том, что ты после экзамена возомнил себя заправским пулеметчиком. Я ни разу не видел, чтобы ты разобрал пулемет. А ведь здесь, Витя, нужна постоянная учеба. Любить пулемет надо. Почему сегодня у нас не было ни осечек, ни задержек? Да потому, что другая мать так за своим ребенком не ходит, как я за пулеметом!.. И стрелял ты сегодня тоже с ошибочкой. Вот когда зависнет самолет, тогда и бей по нему! А ты в это время и переносил огонь на другого… Ясно теперь, за что я тебя ругаю?
— Так точно.
— Тогда снова собери пулемет и иди обедать.
Пока Витя вновь собирал пулемет и обедал, два других катера-тральщика ушли. Так и не успел побывать на них, расспросить об отряде, о Курбатове. Катера сопровождали караван и забежали к заводику лишь затем, чтобы передать приказ — сразу после окончания ремонта полным ходом, без остановок, следовать в Сталинград.
Глава двенадцатая
СКВОЗЬ ОГНЕННОЕ МОРЕ
Пыль не успевает оседать на степные дороги. Идут по этим дорогам колонны солдат с расстегнутыми воротниками гимнастерок, фыркают лошади. Но больше всего машин: с продовольствием, патронами, снарядами, с пушками на прицепе. Едут пехотинцы на машинах. Обдавая жаром, покачиваясь на ухабах, проносятся танки, маленькие, верткие или словно вырубленные из стали подвижные громады. А вон из леса выскочили два грузовика с какими-то рамами, закрытыми брезентовыми чехлами. Перед ними почтительно расступаются, им дают дорогу.
— «Катюша»! «Катенька» спешит на свидание! — несется им вслед, и светлеют утомленные лица, быстрее шагают натруженные ноги.
И каких только людей здесь нет! Слышны «оканье» волжан, медленный говор сибиряков и уральцев, мягкий голос украинцев и гортанные, словно орлиный клекот, выкрики горцев. Идет советский народ, идет к Волге, идет решительный, уверенный в своей правоте и победе.