— Осколок! — ответил Юсупов.
— Безнадежно?
— Отремонтирую!
Тихо стало на катере. Слышно, как Юсупов гремит ключами. Бородачев перевязывает ногу. Он не ругается, не стонет и лишь очень часто вытирает пот, выступающий на лбу. Витя хотел было помочь ему, но тот остановил его:
— Сам… Наблюдай, Витя…
Агапов стоит у рубки, всматриваясь в берег. Витя видит, что мичман чем-то взволнован, и тревожно оглядывается по сторонам. Сначала Витя не мог заметить ничего страшного, но когда внимательно присмотрелся к очертаниям домов, то почувствовал, что и у него по спине забегали мурашки. И было от чего: течение несло катер в узкий рукав Волги, один берег которого полностью захвачен врагом.
С другого борта, в нескольких десятках метров, медленно проплывает остров, покрытый голыми кустами.
Нужно во что бы то ни стало удержаться, не пустить катер дальше. Это понимали и Агапов, и Захар, и Витя. Только Иванов по-прежнему сидел скрючившись и зажимая рукой бок.
— Эх, не нога бы… — не то со злостью, не то с сожалением прошептал Бородачев.
Да, единственное спасение — закрепить пеньковый трос на острове.
Агапов взял шест и опустил его в воду. Метра полтора… Можно спрыгнуть и вброд дойти до острова. Но кто сделает это? Бородачев и Иванов отпадают… Мотористы — тоже… Значит, остаются Агапов или он, Витя. Но мичман, как командир, не может покинуть катер ни на минуту…
Витя спрыгнул с надстройки, взял шест из рук Агапова, уперся им в дно и оттолкнулся от катера. Вода тисками сдавила грудь, захотелось немедленно выскочить из нее, но Витя пересилил себя и прошептал:
— Конец и ломик.
Обледеневшая петля троса ударила его по голове, и, надев ее на плечо, взяв ломик и кувалду, Витя пошел к берегу. Вода вымывает песок из-под ног, старается свалить.
— Ломиком, ломиком! — шепчет Агапов.
Тогда Витя набросил на ломик петлю, уперся им в дно и налег на него грудью. Трос натянулся, как струна, ломик дрогнул, но катер, описав дугу, подошел ближе к берегу. Витя качнул ломик, выдернул его, подошел еще ближе к кустам и еще раз проделал то же самое.
Наконец донесся шепот Агапова:
— Хорошо! Забивай свайку!
Это значит, что ломик нужно кувалдой забить в дно так, чтобы он и без помощи человека удержал катер. Забивать его Вите и раньше приходилось не раз, но как быть теперь? В протоке сравнительно тихо, и фашисты услышат стук… Витя положил кувалду на дно около ног, снял бушлат, прикрыл им ломик и вновь взялся за кувалду. Глухие, мягкие удары кажутся необычайно громкими, звонкими.
Временами Витя замирает и прислушивается. На правом берегу все тихо. Тогда снова за работу!
Ломик хорошо входит в грунт, но стоит снять с него руки, как он начинает наклоняться и падает на дно. Витя уже почти потерял надежду сдержать катер, как вдруг немного пониже себя увидел возвышающийся над водой черный предмет. Витя подошел к нему. Это была свая, и он набросил на нее петлю троса. Теперь катер был закреплен надежно. Взвалив на плечо кувалду и ломик, Витя побрел к катеру.
— Брось! Брось их! — доносится шепот с катера.
Две руки протянулись к Вите с катера и втащили его на палубу.
— Одевайся, — шепчет Агапов, подавая белье и форму.
Это парадная одежда Агапова.
Рукава кителя длинны, брюки доходят до груди, нога в сапоге болтается, но зато все сухое и теплое.
— Не жмет в коленях? — шутит Захар, нажимая пальцем на пустой носок сапога.
Иванов пришел в себя и озирается. Ему знаками показали, что нужно молчать. Он кивает.
Странный человек этот Иванов. Всегда молчит и грустно смотрит по сторонам. Захар сказал, что таким он стал после того, как узнал о гибели своей дочки, которую убило осколком во время бомбежки Тулы. Но в трусости Иванова не обвинишь. На любое задание он идет спокойно, а во время налетов фашистских самолетов даже появляется у него какое-то подобие улыбки.
«Ему бы сейчас на самолет, — сказал как-то Захар. — Беспощадный был бы истребитель».
Мотор катера взревел неожиданно. На берегу зашумели фашисты, взвились ракеты.
— Отдать швартовы! — приказал Агапов.
Иванов встал, сделал несколько шагов, потом остановился, согнулся, нелепо раскинул руки и упал, словно нырнул в воду.
Белые и красные нити тянутся от берега к катеру. Стоять ему нельзя ни минуты! Витя подбежал к тросу, рванул его, но тот затвердел ото льда. На надстройке заливается ручной пулемет Бородачева. От ракет светло и хорошо видно Агапова. Он стоит в рубке и смотрит на Витю. Что делать? Руки шарят по палубе, по карманам… Нож! Витя с остервенением режет им трос. Нож соскальзывает, ледяная корка царапает пальцы, но Витя режет и режет…