Пролетают дни, будто деревья в окне вагона, скоро надо будет возвращаться — диспансеризация и подготовка к новому году, а так не хочется… Сегодня, когда заговорила об этом, Гарри встал на колени, уговаривая маму разрешить ему остаться с Гермионой.
— Сын, встань, пожалуйста.
— Не встану, пока не разрешишь. — Я говорила, что он целеустремленный?
— А родителей и Гермиону ты спросил?
— Да, мама.
Только хотела согласиться, как Гермиона, посмотрев на Гарри, опустилась рядом с ним, взяв того за руку. Даже не знаю, кто больше удивился — он или я. Но я рассмеялась от такой картины и разрешила, конечно. Как же иначе? Хотя два хитрых чертенка они, конечно.
Родители Гермионы согласились, говорят, мальчик на дочь хорошо действует — в книги не зарывается, гуляет и много смеется. Вот и хорошо. А мне завтра надо возвращаться. Не хо-о-очу, но надо, а Гиппократ, кажется, понимает меня лучше меня самой.
— Я буду приходить каждый день, чтобы чувствовать вкус твоих губ…
***
Итак, диспансеризация персонала. Серьезная Барбара, аж целых два аврора, спасибо моему любимому целителю. Пошли по этажам, проверяем спальни, постельное белье, отопление, утепление… В общем, ничего нового. Рассказываю и показываю все. Барбара старательно запоминает. Хороший целитель будет, есть на кого это все оставить, потому что Гиппократ уговаривает уходить к нему. Я его понимаю, конечно, но до седьмого курса сына пусть даже не надеется.
Лорд Гринграсс предоставил справку из Мунго. Гиппократ рассказывал прохождение диспансеризации профессорами в Мунго — обхохочешься. Директор всех принудительно, под страхом увольнения, загнал в больницу и стоял над душой, пока все не прошли тщательно и внимательно. Да, напугала прошлогодняя процедура профессоров, напугала… Но для женщин все равно меня позвали. На вечно вакантное место взяли преподавателя из аврорской академии, отставного, конечно, но теперь никакое «проклятье должности» не работает. Знающий дед, и с детьми контакт у него хороший.
— Ты вся светишься, Поппи, — сказала как-то Минерва, забежав ко мне вместе с Помоной на стаканчик чая. — Рассказывай.
— Ой, девочки, — только и смогла сказать, как они все сразу поняли.
— Целитель Сметвик, да? Когда свадьба? — улыбаются-то как.
— На рождественских каникулах, вы все приглашены, — вернула улыбку я.
Оказывается, Минни умеет визжать, как девчонка. Шокировали мне Барбару, которая карточками занималась. Все непонимание ушло в прошлое, мы теперь подруги, да. Многое изменилось… Впрочем, надо заниматься делом, а между делами можно и в Мунго. Не только лекции читать, но и… Аж замирает все внутри, когда его вижу.
— Я тебя так люблю… Сама не понимаю, отчего, — шепчу ему на ушко, а он только улыбается.
— Ты мое самое большое чудо в жизни. — И от этих его слов хочется смеяться и плакать.
Почему-то все реже в сны приходит война, все реже я просыпаюсь от истошного «Воздух!» и все чаще в снах он. Тот, кого мне подарила судьба в этом мире, тот, кто внезапно стал всем миром для меня. Смешно, правда? Тертая войной баба, закаленная годами, видевшая и страх, и боль, и кровь, офицер, наконец, а веду себя, как девчонка. Будто бы смыло всю войну с меня без остатка. Но еще приходит она в сны, приходит… Бывает, очнешься после кошмара, а губы любимого дарят покой. Он все понимает и будто бы чувствует меня. Наверное, это жутко развратно, но мы давно уже спим в одной постели. Наверное, это оттого, что помолвленным — можно?
Вот и первое сентября скоро. Гарри с Гермионой приехали заранее, потому что мальчику совершенно не нужно весь день проводить в поезде, а без «своей» Гермионы он и с места не сдвинется. Похоже, симпатия переходит во что-то большее у малыша. Отправила их в гостиную, пусть воркуют, голуби.
Как мы отмечали во Франции его день рождения — с огромным тортом, фейерверком, весь день провели в парке развлечений «Диснейлэнд». Дети были счастливы. Ну, потом подарки и торт. Господи, какие же звери его воспитывали! Ребенок увидел торт и расплакался. Просто стоял и плакал, еще и спрашивал, можно ли ему свечки потрогать. А потом, когда затушил все, получил поцелуй в щеку от радостной Гермионы, которая немедленно смутилась от своего порыва.
— Знаешь, мама, этот поцелуй был самым важным подарком, — сказал мне потом Гарри, когда мы остались одни.
Ничего, сыночек, теперь все будет хорошо.
***
На распределении блокадных детей на сей раз не было, несколько смутила рыжая девочка — что-то царапнуло меня в том, как она себя ведет. Ну да узнаем, завтра они к нам все придут. А так — без сюрпризов совершенно. Рональда Уизли, которого отселяли, в этот раз в школе не было, директор перевел его на домашнее обучение принудительно, впрочем, ему виднее. Занятия по первой помощи и гигиене у нас продолжаются: так как в прошлом году через них прошли все, то в этом году — только первый курс, девочки отдельно, мальчики отдельно и пофакультетно, чтобы войны не устраивали. То есть — восемь часов в неделю. Поделились с ЗОТИ, профессор счел это великолепной идеей.
В этом году Гермиона будет работать на обследованиях вместе с Барбарой, надо девочке двигаться дальше. Потому сейчас дети покушают, а завтра с утра начнем работу. Старшие курсы всех факультетов принесли справки, значит, я была достаточно убедительной. Это очень хорошо. Первокурсников надо осматривать, кроме тех, кто из обычного мира, как водится. Аристократия притихла, прошлогодний пример их успокоил. Это хорошо. С разрешения директора сказала речь о том, что те, кто любит нарушать правила, наказаны не будут, их будут лечить от этой пагубной привычки. Кто-то заметил, что розги были бы милосерднее, на что я мило улыбнулась.
Утро наступило как-то очень быстро, Гиппократ оделся и быстро ускакал на работу, а я прошла в кабинет. Сегодня у нас большой, тяжелый день. Ровно в восемь утра постучалась Гермиона. Сбросила мантию и осталась в салатовом хирургическом костюме, умничка моя. Сразу же ускакала мыть руки, готовить инструменты, стекла, пробирки, зеркала… Барбаре современные костюмы тоже нравятся больше, чем мантии, ну а я пока в мантии побуду.
Кто у нас там первый? Слизерин? Заводи!
Мальчики, осмотр, опрос, карточку заполнить, мазки взять. Девочки, успокоить, осмотр, опрос, карточку заполнить, мазки взять.
Больше нас всех боятся почему-то Гермиону, пугает их ученица, задающая серьезные вопросы. Ничего, привыкнут, куда денутся. А вот среди синеньких мое внимание привлекла одна девочка с глазами чуть навыкате. Заглянула туда — и будто снова в эшелоне под бомбежкой, такая в них боль была. Что же с ней случилось?
========== Быть требовательным и справедливым ==========
Мы уже закончили, когда пришел Гарри. Откуда он в замке берет цветы, да еще и лилии? Мне любопытно. Очень любопытно, откуда в закрытом шотландском замке в сентябре можно достать белые лилии. Хотя те же розы от Гиппократа… на что только не пойдут мужчины, чтобы очаровать нас.
— Мама… Я хотел спросить, — тихий сегодня Гарри какой-то, а за его плечом стоит Гермиона, поддерживает, значит. — У Невилла родители… У них совсем нет шансов?
— Сыночек, я не знаю, что с ними, спрошу Гиппократа и расскажу, хорошо?
Оба буквально полыхнули радостью, открытые, чистые дети, и убежали. А у меня впереди бумаги, много бумаг. Так, Полумна Лавгуд… Мама погибла на глазах девочки два года тому, а папа, судя по всему, повредился рассудком, значит, возьмем под крылышко. Салли-Энн Перкс со второго курса — что-то с ней нехорошо. И Джиневра Уизли. Вот с ней точно что-то не так. Осмотр вроде бы ничего не выявил, но отклик органов и мозга… Смущает меня что-то, не могу понять что.
Из мальчиков… Хм… Здоровые все, претензий нет. Надо будет через месяц посмотреть девочек четвертого года обучения на предмет развития. Ну и намотавших отсеять, конечно, если таковые будут. А через три месяца будет… Ничего, три месяца — совсем недолго, мы, бывало, и дольше ждали. А девчонки вообще жили от письма до письма, с трепетом получая треугольники и до ужаса страшась прямоугольного конверта. Так что мне еще повезло.