— Что же, я полагаю, что выражу всеобщее мнение, — начал председатель комиссии, — если скажу, что вы великолепно справились с задачей. Будь вы совершеннолетней, получили бы статус младшего целителя немедленно, но пока поздравляю вас, мисс Грейнджер, с очередной преодоленной ступенькой. Отныне и навсегда мы ваши коллеги. А поэтому я хочу спросить вас, юная мисс, готовы ли вы принести Клятву целителя?
— Да, — прошептала почти плачущая от невыразимых эмоций Гермиона.
И в большом кабинете зазвучали торжественные слова, произносимые дрожащим голосом юной девы, которая фактически в этот миг становилась целителем, несмотря на статус медиведьмы. Ее признали, признали знания, признали умения, и это все так растрогало девочку, что слезы текли по щекам.
«…Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости…»{?}[Клятва Гиппократа, сейчас не используется. ]
Торжеством звучат слова, торжеством сияют глаза моей личной ученицы, которая смогла добиться многого. Этот день она запомнит на всю жизнь. Именно в этот день она стала врачом, именно в этот день она сделала свой окончательный выбор. Навсегда.
«…В какой бы дом я ни вошла, я войду туда для пользы больного, будучи далекой от всего намеренного, неправедного и пагубного…»{?}[Клятва Гиппократа, сейчас не используется. ]
Счастливо визжит девочка, получившая статус медиведьмы и право принимать самостоятельные решения, ибо Клятва целителя — больше, чем формальный статус. В нее поверили, и неважно, что она еще маленькая. Такие маленькие девочки тушили «зажигалки» на крышах домов, вставали рядом с бойцами, тащили из последних сил раненых. Тогда они не были маленькими. Плачет ее мама, и нежно, совсем по-взрослому обнимает Гарри свою Гермиону. Девочка улыбается и плачет, а мы все вместе выходим в коридор, наблюдая искреннее счастье нашей новой коллеги.
— Да у нас не все медиведьмы такими знаниями обладают, — тихо говорит главная медиведьма Мунго. — Это же великолепно… Я бы ее заместителем хоть сейчас взяла.
— У нее все впереди еще, и победы, и поражения. Так что, может, и работать вам вместе, — говорит мой Гиппи, улыбаясь.
А я просто счастлива — моя девочка, моя первая ученица сегодня приняла решение. Такое же, какое я принимала много-много лет назад. «Я торжественно клянусь посвятить свою жизнь служению человечеству» {?}[«Врачебная заповедь», актуальная на годы становления врачом главной героиней.].
========== Свою жизнь и свое искусство ==========
Барбара сияет — ее детская мечта исполнилась. Сегодня она стала целительницей, лимонная мантия, кольцо, все, как ей чаялось. Мне уже тяжеловато ходить, седьмой месяц — не шутки, хотя с эмоциями пока справляюсь. Любимого за клубникой с перцем посреди ночи не гоняю, хотя иногда прорывается паника, конечно. Гермиона от меня не отходит, ради этого даже выпросила разрешение сдать все экзамены раньше, и ей пошли навстречу. Все всё понимают на самом-то деле. Профессора встречают улыбкой, расспрашивают. Дети упросили не ходить одной по замку, берегут меня, как хрустальную вазу.
Вот опять чуть не расплакалась. Эмоциональная стала к лету, совсем скоро рожать, как оно будет? Рожавшие у нас в поезде девчата кричали так, что у пациентов слышно было. А были те, кто закусывал губу и молчал. Страшно немного, хотя я уже рожавшая, должна спокойнее к этому относиться, а вот не получается. Хотя это тело не рожало, как все пойдет, неизвестно.
Гиппи вокруг хороводы водит вместе с детьми, беспокоятся они. Ученица моя проявляет твердость, заставляя соблюдать режим, хорошо я ее выучила все-таки, умница моя. И не обижается, когда я немного капризничаю. День проходит за днем, я передаю дела Барбаре, она здесь побудет старшей… Рассказываю одно и то же по десять раз… Сама молодых мамочек видела, неужто и я такая? Дергаюсь жутко.
Гермиона установила жесткий режим дня и ничего слушать не хочет. Умница моя. Подъем, отбой и кормление по часам. Сколько у нее терпения, диву даюсь иногда, даже в душе страхует. Где-то прочитала, что заклинаниями чиститься не всегда хорошо для беременной. Теперь внимательно следит за тем, как я кушаю, зачастую уговаривая, как маленькую. Хорошей будет мамой, столько заботы и терпения у девочки… Даже стартовую бессонницу победила. Теперь она мне сказки рассказывает и дает послушать сердечки моих малышей. Оказалось, что у меня будет двойня. Я такая счастливая на самом деле, сижу тут, как маленькая капризуля, придерживая вымахавшее пузо.
Дети уехали на каникулы, а у меня в этом году отпуск не получится, Гиппи говорит, лучше не рисковать, все ж таки не девочка. Гермиона решила никуда не ехать, а остаться со мной, ну и Гарри тоже, как же иначе. За каких-то два года дети стали неразлучны и понимают друг друга буквально с полуслова. У Невилла с Луной, похоже, тоже все сладилось, а Салли шутит, что она единственная, кого вирус любви не задел. Гермиона ее учит основам, потому что мне временами уже тяжело.
В один из летних дней к нам в гости пришел счастливый до невменяемости Невилл со своей бабушкой. Ну и с Луной, конечно. Еще одна неразлучная пара, умнички мои. Луна стала совсем девочкой, а не потерянным котенком, улыбается, шутит и очень любит, когда я ее глажу. Просто мурлыкать начинает, егоза. Так вот, пришли они ко мне, чтобы спасибо сказать. Смогли все-таки целители с континента чудо сотворить — вернули его родителей в мир людей. Мама его все вспомнила, а вот с папой сложнее, но его просто обучили заново ходить и разговаривать. Просто еще один ребенок у них, ну да это лучше, чем овощ, правда?
Августа увидела, как Гермиона обо мне заботится, да Гарри ей помогает, разулыбалась вся. Суровая леди вмиг превратилась в добрую бабушку. Мы долго еще сидели, разговаривая о беременности и родах в магическом мире. Оказывается, ничем существенным они не различаются, кроме качества обезболивающего да отсутствия щипцов. Алисия, это мама Невилла, рожала шесть часов кряду, обложив мужа своего так, что второго заводить побоялся уже он. Ну это я знаю, когда рожают, что только не кричат: и муж у них виноват, и врач, и кресло неудобное… Нормальное явление, бывает.
Родители Гермионы взяли с собой на море Салли. Ох, как она смущалась и пугалась, пока Гермиона не поговорила и с нею, и с родителями. Кажется, они приняли дочь такой, какой она является, и уже даже не спорят.
Вот и июль… Мне становится все тяжелее сдерживать себя, никакого самоконтроля не хватает. Дети активно шевелятся внутри, появился страх того, что они могут поссориться, что может что-то пойти не так. Приходится прикрикивать на себя внутреннюю. Прибежал с улицы Гарри. Счастливый, весь светится.
— Мама, мамочка, она согласилась!
— Кто согласился? С чем согласился?
— Гермиона, мамочка, согласилась быть «моей Гермионой»!
А вот и девочка, смущенная такая, но улыбается, походя выдала ласковый подзатыльник мальчику, чтобы, значит, себя потише вел. Да, хорошо, что все так получилось…
Последняя неделя была, кажется, более долгой, чем предыдущие месяцы. Незадолго до дня рождения Гарри меня вдруг переполнила энергия, хотелось что-то делать, переставить мебель, куда-то бежать, но Гермиона была настороже. И вот аккурат накануне дня рождения сына у меня началось. Почти, кстати, пропустила начало схваток. Может, ложные?
— Миона, подойди, пожалуйста. — Она теперь Миона, сама попросила.
— Да, наставница, — быстро подошла, диагностические заклинания у нее уже автоматически получаются, глаза расширились, поняла, значит.
— Пора, моя хорошая, — мягко улыбаюсь ей.
***
Вовремя мы это… Едва меня переправили в Мунго, как отошли воды. Значит, настал тот момент, которого я так ждала и боялась. Схватки нарастают, появляется боль, но от обезболивания я пока отказываюсь. Может, я ненормальная, но хочу чувствовать, да и рано еще… Боль постепенно нарастает, как нарастает и периодичность схваток. Несмотря на некоторую неаппетитность зрелища, Гермиона остается со мной, сидит рядышком, помогает, меняет пеленки. В момент усиления боли вливает в меня зелье, очень себя жестко ведет. В периоды между схватками, уже переходящими в потуги, я хвалю ее своим слабым голосом. Улыбается очень понимающе, целует руку.