Ева – сама женственность. Сильная и хрупкая одновременно, трогательная и нежная, живущая эмоциями, но слушающая все же доводы разума. Для нее нет ничего важнее семьи, но семья – это сын. И ради сына она готова ввязаться в борьбу с силой куда более крутой, чем можно было думать, с человеком, которого она, зная, как мужа, не знала вообще. И очень показательно, что эпиграфом к последней части стоят слова Евтушенко из знаменитого стихотворения «Людей неинтересных в мире нет»:
Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.
Но по закону физики, действие равно противодействию, и на жестокого мужа нашлась управа в лице агрессивной и пробивной Натэллы – адвоката, которого наняли Арсений и Ева, чтобы не дать Цветкову забрать у Евы главное – сына.
Казалось бы, эпизодический персонаж… Но до чего эффектный! Во-первых, Натэлла носит крайне говорящую фамилию Грызуля. Во-вторых, сразу обращает на себя все внимание и не отпускает его до самого конца истории:
Носительницу обнадеживающей фамилии Грызуля они узнали сразу, хотя до этого ни разу не видели. Деловитая, фигуристая, с хищными яркими скулами и развевающимися при ходьбе угольно-черными волосами, она ворвалась в крохотный зальчик тайфуном, шмякнув дверью об косяк, моментально и безошибочно вычислила своих «клиентов» и, ловко лавируя между сидящими посетителями, подсела к их столику.
- Грёбаные пробки, - извинилась она, грохнула об столешницу портфель, скинула серебрящуюся снежинками шубку, оставшись в роскошном брючном костюме, и оправила вздыбившуюся на груди блузку.
Не успевшему подбежать к ней от барной стойки официанту крикнула, по-киношному щелкнув пальцами с длинным красивым маникюром:
- Капучино, быстро!
При этом она вовсе не шаблонная «женщина с яйцами», а тоже и будущая мать, и просто – женщина. Которая по-женски понимает свою клиентку.
Вообще, отношения между героями прописаны с таким мастерством, так тонко, что можно просто диву даваться оттого, насколько все неподдельное, настоящее. Все мысли, которые часто нас посещают в общении с родителями и любимыми, с коллегами и друзьями – вот они; все эмоции, чувства, малейшие движения души – подмечает автор, раскрывает их в диалогах, в крохотных сценках, в жестах, мимике.
Такому полному раскрытию образов, конечно, способствует язык. И я не приукрашу, если скажу, что языком Татьяна владеет мастерски. Даже несмотря на досадные ошибки вроде сбежавших запятых, которые можно списать на невнимательность или усталость, нельзя отрицать, что язык повести – прост и емок одновременно. Это удивительное качество Таниных историй: с помощью крохотной детали, вовремя сказанного слова заставить читателя улыбнуться или всплакнуть. Это действительно достойное развитие лучших чеховских традиций: лаконизм, ирония, но не переходящая в злой и желчный сарказм.
- Вы мне нравитесь, Ева. Вы все мои мысли занимаете все последнее время, я просто не могу о вас не думать. Словно наваждение какое-то.
- Как же это хорошо, Арсений, - прошептала Ева и уткнулась в его грудь, нырнула под расстёгнутое пальто, обхватив руками за спиной и близко, очень близко, отчетливо и ярко снова услышала аромат вишневого компота, теперь по праву показавшийся ей еще более родным и трогательным.
- «Ты улыбнешься, и я улыбнусь,
я улыбнулся, и ты улыбнулась,
счастье нелепое, светлая грусть:
я не люблю я люблю не люблю вас».
- Чьи это стихи?
- Это Борис Рыжий.
- Не знаю такого.
- Его мало кто знает.
- Кто в наше время соблазняет женщин не первой свежести стихами неизвестных поэтов?
- Мужчины не первой свежести, очевидно. Это настолько старомодно?
- Это очень романтично и ужасно мило.
Это история – о нас. О борьбе и отчаянии, о силе и слабости, о горе и тонком луче надежды, который всегда (иначе невозможно было бы жить!) прорезает серость и будничность, звериную жестокость и ледяное безразличие мира.