имущество, могущество мое,
мы странствуем по-прежнему вдвоем,
когда-нибудь кого-нибудь убьем,
я странствую, я странствую с копьем.
Что города с бутылками вина,
к ним близится великая война,
безликая беда -- и чья вина,
что городам так славно повезло.
Как тень людей -- неуязвимо зло!
Так что же ты теперь, мое копье,
имущество мое, дитя мое.
Неужто я гляжу в последний раз,
кончается мой маленький рассказ,
греми на голове, мой медный таз!
И. Бродский «Романс Дон Кихота»
Дон Кихот, гремя старыми проржавевшими доспехами, шагает из века XVII в XXI, шагает по полям битв и ледяным набережным, сквозь бальные залы и залы парламентов, сквозь вонючие городские улицы и леса корабельных сосен. Шагает к нам через сотни, тысячи книг, потому что этот образ – вечен.
Пока есть на свете мельницы – им будет нужен свой Дон Кихот.
Пока есть на свете чудаки, способные поверить в иллюзию, в обман и сделать из этой иллюзии, обмана, абсурда идеал, достойный поклонения – они будут нацеплять на себя никому не нужное старье и отправляться в бой.
Впрочем, все это лирические отступления, но они неслучайны – потому что говорить я собираюсь о романе Дмитрия Шатилова «Двести Тридцать Два», где главный герой, Аарван Глефод – тот самый человек, что вооружившись бесполезной в его руках винтовкой, ведет кучку не-бойцов против восьмисоттысячной армии.
- О сюжете.
Это история капитана Глефода, неудачника, наследника военной династии, который оказался не в том времени и не в том месте, где ему следовало бы быть. Это история писательницы – леди Томлейи, которая о неудачнике Аарване Глефоде сочиняет роман.
Леди Томлейя – мнемопат, она может, прикоснувшись к предмету, извлечь воспоминания даже давно умершего человека. Движимая идеей написать книгу, она уговаривает Наездницу Туамот дать прикоснуться к единственному, что от Аарвана Глефода уцелело – к части его руки, оставшейся в кибернетическом увеличителе силы.
И ей открывается жизнь человека, о котором не так уж и много сказано в энциклопедических справочниках.
…В недавнем прошлом в стране Гураб закончилась революция. К власти пришли демократы, свергнув правительство Гураба Двенадцатого. Все сторонники бывшей династии перешли на сторону Освободительной армии, что было логично и понятно: пал старый, отживший режим и воздвигся новый, прогрессивный, несущий стране процветание. И только Аарван Глефод восстал против соотечественников и исторической справедливости в попытке доказать свою верность идеалам и неспособность становиться предателем. Он собрал двести тридцать два таких же неудачника, как и он сам – Когорту Энтузаистов – и повел их воевать.
Исход был предрешен заранее.
И все же… Все же этот человек, зная, чем кончится его безумная затея, не отступился, не струсил, ведомый легендой и гимном– лживыми и неверно истолкованными, но тем не менее, давшими ему решимость бороться.
- О композиции и динамике
Композиция повести – «книга в книге». Через призму восприятия леди Томлейи мы видим историю Глефода, которая словно бы идет по кругу – от конца в начало и от начала в конец. Это довольно запутанная композиция – с постоянными возвращениями к исходной точке, которые, наверное, могут и утомить читателя менее подготовленного. Здесь будет много рассуждений и отступлений философского характера, но такая композиция наиболее точно соответствует идее книги. Некоторые моменты кажутся зацикленными, например, не раз упоминается о предательстве всех вокруг династии Гураба или об абсурде происходящего. Возможно, таким образом автор хочет подчеркнуть значимость этих моментов, потому что они действительно важны для понимания того посыла, что в книгу заложен.