Или вот: «Это случилось в столице земли Гураб, перед самым концом старого мира. На смену увядшему утру влачился бледный, словно бы вываренный, день.
Когда-то здесь шли парады, гремела музыка, струился дождь из маковых лепестков. Когда-то здесь блестящим словам рукоплескали бессчетные толпы. Теперь все иначе, словно кто-то безжалостный пришел и вывернул пеструю столицу наизнанку. Куда девались все краски? Кто разорил витрины, сбил вывески, притушил неоновые огни? Казалось, среди серых спин, серых домов, серых земли и неба цветной остается только грязная тряпка, выброшенная на Главную мостовую, под ноги толпе, в слякоть и месиво очереди за пайкой».
Потрясающее владение языком и фантазия, умение заставить читателя «видеть» картинку. И пусть вас не смущает, что повествование ведется от лица всевидящего автора! Да, это довольно непривычно сейчас, но эмоциональное вовлечение достигается не погружением в героев, а другими, более тонкими средствами.
- Об абсурде и любви. Вывод
В романе не раз повторяется фраза об абсурде происходящего. Но если задуматься – то разве не абсурдна наша жизнь? Не является ли она чередой нелепых совпадений и случайностей, не имеющих иногда причин? В рассказе Дмитрия Шатилова «Мы» есть образ пустоты, в которой ходят огромные поршни, работают механизмы, но их суть постичь невозможно, между ними нет связи, и механизмы работают сами по себе и для себя. Наверное, этот образ можно применить и к «Двести Тридцать Два», к миру за чертой человеческой глупой жизни.
Что можно противопоставить миру, который заведомо против тебя?.. Любовь, как бы банально это не звучало. И не обязательно любовь к человеку противоположного пола. Любовь к отцу или ребенку, к любимому делу, к своей стране. «Ведь если закон любви действует, и этот закон велик и всесилен, значит, сообразно своему величию и всесилию он мог создать только такой мир, что прекрасен, бесконечен, славен и величав. Творением этой силы не может быть железный ящик, в котором безмозглые механические куклы механически мучают друг друга».
Роман – размышление обо всем этом абсурде, который зовется человеческой жизнью, об истории и о роли человека в ней. Мне сложно назвать это в полной мере художественным произведением, по-моему, там гораздо больше философии. Об идеях я говорить не стану – каждый найдет здесь свое, но идеи – многогранны, многочисленны и не банальны.
Если вы любите подумать над книгой, а не глотать приключения как горячие пирожки, если вам нравится рассуждать и спорить, если нравится следить за ходом авторской мысли – вам сюда. Вооружайтесь копьем, примеряя на себя доспехи Дон Кихота – и вперед!..
Марина Эшли "Родионов"
Незабвенная моя преподавательница по анализу текста как-то спросила нас, тогда уже четверокурсниц: что важнее – гореть, отдавая свое тепло и огонь всем вокруг, или светить только тем, кто готов этот свет увидеть? Говорила она, конечно, о профессии и призвании учителя.
До сих пор не знаю ответа на этот вопрос. Да и кто – знает?..
С первого взгляда математик Родионов, герой рассказа, и не светоч вовсе. Столп, конечно, но тот человек, что предпочитает оставаться в тени, наблюдая за жизнью, но не участвуя в ней. Он и в рассказе-то не главный герой, но бывают такие люди – не главные, но важные. Без их слова и совета главные – не получаются.
Эти история – почти во всем автобиографична, а с такими историями у меня особые отношения: к ним очень сложно подходить с позиции критика, а еще сложнее – с позиции человека, потому что кажется, будто нагло лезешь в чужую жизнь. Но… начинаешь читать – и забываешь о том, что это не выдумка. Просто проживаешь вместе с героиней годы ученичества, вспоминая собственные горести и радости, сравниваешь «тогда» и «сейчас».
Тогда – это 80-е, еще Советский Союз, еще Брежнев, еще эпоха развитого социализма. Еще – несвобода. Еще сильна идеология, под запретом все западное, нельзя носить слишком короткие юбки и слушать «Машину времени».
Пожалуй, редко так бывает, чтобы при чтении какой-то книги я настолько часто вспоминала личное. Обычно все-таки литература остается литературой, ее можно разложить на трехчастную композицию, вычленить завязку, перипетии сюжета, драматические конфликты и прочая-прочая-прочая. Но «Родионов» - это не такая история. Разумеется, композиция в наличии и соответствует канонам, конфликт, пусть и не ярко драматический, но присутствует (его поймет любой, кто учился в выпускных классах и готовился к поступлению в вуз). И все же – это поток жизни, которая шла до и будет идти после последней точки, это судьбы, проглядывающие за образами героев, и судьбы не только личные, но и общие, всех людей этой пока еще большой единой страны.