Мишель Фейбер "Багровый лепесток и белый"
Спит алый лепесток, и белый спит…
А. Теннисон
Смотрите под ноги. И не теряйте присутствия духа, оно вам еще пригодится. Город, в который я вас веду, огромен и сложен, и прежде вы в нем не бывали. Вы можете думать, что хорошо его знаете — по другим прочитанным вами книгам, — однако книги эти прислуживались вам, радушничали, принимали вас, как своего. Правда же состоит в том, что вы здесь чужой — человек из совершенно иного времени да и места тоже.
Когда я только еще попалась вам на глаза и вы решились пойти за мной, то, верно, полагали, что просто явитесь сюда и расположитесь как дома. Ну вот вы и здесь. Вам холодно, вас куда-то ведут в полном мраке, вы спотыкаетесь на ухабистой мостовой и ничего вокруг не узнаете. Поглядывая налево-направо, промаргиваясь на ледяном ветру, вы понимаете, что попали на незнакомую улицу с темными домами, полными незнакомых людей.
Поверьте и доверьтесь, дамы и господа, этой не-леди, которая проведёт вас улицами Лондона в сумрачном ноябре 1874 года. Эти улицы узки и грязны, и кишат самым отборным отребьем. Куда же мы пойдём, гадаете вы? К шлюхам в бордели разного пошиба, в дома респектабельных господ, заглянем в комнатушки служанок и покои светских дам. Наберитесь терпения - и будете вознаграждены сторицей за своё любопытство. Перед вами раскроется сама жизнь, такая, каковою она является - или являлась сто лет назад. Будьте готовы вдыхать испарения зловонных клоак, рассматривать содержимое ночных горшков, изучать во всех подробностях мужское естество и женское тело - ничто, будь то физиологические процессы или душевные порывы - не будет скрыто от внимательно читательского ока. Вам предстоит вникать в механизмы влечения, страсти и похоти, правящие людьми, наблюдать с самого короткого расстояния за безумцами, малодушными трусами, фанатиками и ханжами.
У вас может возникнуть ощущение, что вы находитесь в Кунсткамере и смотрите на выставленными на всеобщее обозрение уродливые части тела, какие непотребно показывать в приличном обществе. Никакой стыдливости и эвфемизмов, все предельно правдиво и жестко. Жестко, но не жестоко, правдиво, но без дотошности ученого, которому доставляет удовольствие копаться в полуразложившихся, кишащих червями трупах.
Лондон, изображённый Мишелем Фейбером, будто сошел со страниц книг Лайзы Пикард или Екатерины Коути. Те, кто знаком с этими исследованиями, не без удовольствия отметят узнаваемые детали: дамские наряды и устройство дома, уловки уличных торговцев и совсем не приятную изнанку шикарных улиц Вест-Энда; будут даже вскользь упомянуты канализационная система и метро как великие достижение своего века.