И свят солдат, и прав солдат,
Что защищал Сталинград, Белград, Багдад…"344
Вечер не был пропитан тем "духом дня Победы", какой бывает в городах: с бравадой и криками "деды воевали, и мы можем повторить". Скорей наоборот. Прослеживалась общая мысль в тостах и поднимаемых стаканах – у кого с чаем, а у кого и с водкой – пусть никогда больше не будет войны.
Когда пасмурное небо начало темнеть, Леший тихонько собрал свою гитару в чехол, по кругу у костра теперь играли только на гитаре белгородцев. Когда вновь начали рассуждать о Победе и её цене для воронежцев и белгородцев, Манул поманил Лешего и девушек за собой.
Они, не попрощавшись, взвалили рюкзаки и пошагали прочь от костра и гомона людского.
Шагали молча. Сначала по гравию вдоль железной дороги, глядя на Большие Дивы и зелёные холмы с серебристыми нитями ковылей и куртинками шалфея.
Потом – завернули вверх по склону, мимо клёнов и дубов.
"Здесь такие красивые леса, – думал Леший, глядя на темнеющее небо сквозь узор кленовой листвы, – но их так мало. Мне всё же комфортней под сенью леса, чем в открытой степи. Интересно, о чём сейчас думают остальные?"
Ди шагала молча, время от времени останавливаясь и разглядывая местные диковинные цветы. Полина замыкала шествие, приглядывая за всеми, а возглавлял колонну Манул. Сегодня он был чуть веселее, чем вчера. Под ноги застелилась белая меловая тропа.
Из соседних сёл доносились отзвуки салютов, когда Манул остановился у подножия белой скальной стены.
– Я думаю, что здесь мы поставим сегодня палатку. Тут никто ночью шарохаться не будет. И комаров, в отличие от низинки у воды, здесь не будет.
– Это радостно, – сказала Ди, которую видно достало соседство с зудящими кровососущими.
– Только фонарей зажигать не надо, чтоб никто на огонёк не явился, тут всё же заповедник, – сказал Леший.
– В день Победы вряд ли кто явится, – парировал Манул, – но костёр и свет нам не особо нужен. Для пищи есть газовая плита, а в темноте мы все ориентируемся.
Вскоре палатка была установлена, а у входа была установлена газовая горелка.
– Сегодня варим глинтвейн, – сказала Ди.
– Где и как вы добыли вино? – удивился Леший.
– Меньше надо было спать, – сказала Полина, – мы у бухающих воронежцев экспроприировали. С их, между прочим, благословения. Очень уж они хотели нас напоить вином. И мы клятвенно пообещали им выпить эту бутылку скоро. А тут и случай подвернулся.
Манул побежал по крутой осыпи в обход скалы, на склонах насобирал местных трав, и вскоре в котелке Полины вместе с традиционными приправами для глинтвейна бултыхались местные травки.
– Сегодня день Победы, – сказал Леший, – у того костра было много слов сказанных, различной степени пафоса. Мне же кажется, что День Победы – очень языческий праздник, когда мы славим наших боевых предков.
– Это похоже на правду, – согласился Манул, – у меня здесь и сейчас действительно связано с боевыми предками. Сегодня ночью я отпустил своего пращура. Он разговаривал на совсем другом языке, но жил и умер в этой степи.
– За предков, – подняла тост Ди.
Все вчетвером разлили глинтвейн по стальным кружкам, чокнулись и выпили. Поскольку умершие предки уже переродились, а вновь ушедшие только отправились постигать бездну вечности…
По железке грохотал пассажирский поезд.
Леший и Ди сидели на обрыве, глядя на дальние огоньки сёл за Доном и ближние фонари монастыря.
– Катя, я думаю, что здесь лучшее место, чтоб всё сказать. Ты устала от моего общества и поездки?
– Дело не в этом. Совсем!
– Тогда в чём?
– В том, что вы между собой общаетесь через сны. В том, что у вас есть общая объединяющая тайна! А я чувствую себя существом второго сорта, недочеловеком, находясь рядом с вами.
– Почему? Ты же была в наших снах! И мы были в твоих! Что кажется тебе неправильным?
– Вы слишком погрязли во всякой эзотерике! И ты, и Манул!
– А Полина?
– Она более приземлённая, но Манул на неё влияние оказывает сильное.
– Может, не Манул, а всё же Волк?
– Волк? Я не видела этого Волка! Может, вы его придумываете!
– Благодаря этой придумке мы познакомились! Дорога привела меня к тебе, Катя!
– Это хорошо. Но вы такие все хорошие и правильные. Но путешествуете без цели, как бомжи! Зачем вам в Харьков? Зачем останавливаться здесь? Чтоб Манул проревелся и повидал дальнего предка? Всё ради его катарсиса!
– И это тоже. А в Харьков нас Ваня-тогучинец позвал.
– Не уверена, что он позвал меня.
– Не сомневайся, – Леший попытался обнять Ди, но она отстранила его руку.
– Лёша, я устала. От эзотерики вашей. От дороги. Вы маньяки.