Неслышно отворилась дверь за спиной. Ди села рядом и жестом попросила трубку.
– Трубка мира?
– Пусть будет так. Что мы ребятам скажем?
– Скажем, что расстались. И всё.
– Ладно, – попытался утешить себя Леший, – говорят, Харьков – город красивых девушек.
Они сидели на лоджии и курили трубку вдвоём. Потом Леший просто валялся на кровати, глядя в потолок, а Ди изучала книги в квартире.
А через пару часов в двери заскрежетали ключи, и в квартиру с шумом ворвались ребята.
– И тут я ему говорю, – донёсся из прихожей голос Полины, – давайте вы нас не видели, а мы вас. И этот мужик кивнул, молча скинул несколько железных болванок с вагона и поскакал мимо нас на следующий вагон. Вокруг "тиха украинская ночь…", только станционный матюгальник что-то про "по пьятой колийи пройидэ вантажный". Мы решили от греха взять другой вагон, пока поезд стоит, и не пожалели. Вписались мы на платформу с комбайнами, аккурат между колёс. Так и ехали.
– Это ты пересказываешь историю вашего путешествия, не дождавшись нас? – крикнул Леший.
Полина сбросила рюкзак и кинулась на Лешего, заключив того в объятия загорелых рук.
Манул отсалютовал Лешему молча, поставив рюкзак в угол.
Олеся повторила инструкцию про душ, первым делом туда отправилась Полина.
– Где вас встретили?
– Олеся на машине приехала.
"Вот дела, – думал Леший, – девушка-стопщица вроде, а уже за рулём"
– Что же у тебя за аппарат.
– Та во дворе моя ласточка стоит, "Девятка". Пойдём стритовать – увидишь.
Первое, что сделали Леший и Ди, выбравшись, наконец, на улицы Харькова – это поменяли наличность. Тысячу рублей сменяли им на двести сорок гривен, после чего дошли до местного "Сельпо", оказавшегося весьма приличным супермаркетом и накупили продуктов. Ди отправилась на вокзал в компании Олеси, а Ваня повёл Лешего показать местный "стрит". Леший шёл, озираясь по сторонам.
– Это исторический город, поэтому тут много всяких старинных зданий, – вещал Ваня, – Вот послезавтра у одного Олесиного друга день рождения, они собираются на крыше на Салтовке – вот там прям нормальные привычные нам жилмассивы.
– Мне пока напоминает какой-то город из детства. То ли Ёбург девяностых, то ли Йошкар-Олу.
– Девяностые тут местами ещё не закончились, – сказал Ваня, оглядевшись на спины прошедших гоповатого вида товарищей.
– Я переживаю за Ди. Как она доедет до Питера.
– Так и не понял как вы поссорились
– Мы и не ссорились толком. Просто решили расстаться и разъехаться. Она в Питер. Я в Ёбург.
– Понятно, – сказал Ваня и замолчал. Тем более, что уже подошли к "стриту".
Ваня обычно стритовал в саду Шевченко, на аллейке, идущей параллельно Сумской. Здесь же бывали и другие харьковские неформалы, сюда захаживали всякие проезжие автостопщики, поэтому на лавочках рядом со "стритом" всегда кто-то был.
Вот и на сей раз рядом с местом, где Ваня расстелил чехол от гитары, восседала на лавочке компания панковского вида.
Ваня поздоровался с некоторыми из них и представил Лешего. Леший же, будучи в некоторой прострации, даже не запомнил ни одного имени.
"Панки и панки, – думал он, – такая же алкотуса, как и в Ёбурге, как в Питере, как в Новосибе, да и везде. Здесь, из-за местного колорита, они одеты полегче: сланцы и шорты, плюс автостопный загар. Бутылки "Рогани" в руках. А ты, Лёшенька, как обычно, наступил на грабли с прекрасным полом. Ди, твоя Ди, сейчас покупает билеты на поезд в Питер. А ты остаёшься здесь. Куда же тебе-мне деваться после Харькова? Что такого важного должен дать мне этот город?"
Леший с Ваней лабали в две гитары: Леший держал ритм, а Ваня подбирал и импровизировал соляки.
Леший, как это часто и бывает в дальних странствиях, презентовал Екатеринбург, исполняя песни авторов из Ёбурга:
"Белокрылые лошадки улетают навсегда
В их игрушечной повадке деткам видится беда,
Мнится им, что окна-двери нужно плотно запирать
Для какой-то мирной цели прятать ружья под кровать"353
Ваня же опять играл свои песни про мрак ночных топей и разверзнувшиеся хляби. Драйва, который обычно бывает после часа-другого игры, не приходило.
Но вот, когда Леший пел про "Мы проспали закон, пролюбили грехи, на уме испокон не псалмы, а стихи…"354, к нему со спины подкрались Манул с Полиной и Светой, насмешив и подняв настроение.
Денег на "стриту" почти не заработали, в лучшем случае наскребалось двадцать гривен мелочью. Но решили присесть на лавочки, уступив "стрит" местному гитаристу Фениксу, который тут же заиграл ЧИЖей, аккомпанируя сам себе на губной гармошке, приспособленной в хитром держателе.