– Да она ещё не начиналась.
– Все мы идём по дороге домой, куда бы не ехали.
– Волк, расскажи о себе. Почему Света искала тебя на Иремеле? Почему ты не показывашься нам?
– Может иначе я не смог бы с вами говорить? – начал отвечать Волк вопросами на вопросы Лешего.
При этом Волк менялся в лице: волосы отрастали и становились седыми, руки покрывали татуировки с затейливым узором, а на лице выступали морщины.
– Может я просто слишком стар. Или говорю не на вашем языке, – после чего Волк произнёс какой-то набор звуков, шипящих и гортанных, сопровождаемых жестами.
– Что это за язык?
– Не столь важно: носителей его всё равно почти не осталось в мире. А Иремель – просто Свету горы тянули, вот я и привёл её в те горы. Чтоб не показывать тот метафизический Урал, где нахожусь.
– Есть кроме нас ещё такие "группы"?
– Да. Завтра познакомишься.
– А что мне потом делать?
– Продолжать дорогу домой. Попутчики сами найдутся, дорога сама поведёт.
– Спасибо, утешил, – сказал Леший, глядя на дальние отсветы молний.
– Смотри. Молнии сверкают, а грома не слышно. Просто волна затухает. А свет идёт. Просыпайся, друг мой…
– Ди, просыпайся, – Олеся нависала над их лежбищем. Леший прикрылся уголком спальника.
– Скоро поезд. Точно… Сейчас оденусь.
Леший спешно одевался, Ди отправилась в душ, а, вернувшись, не говорила Лешему ни слова. Даже не смотрела в его сторону
"Что же между нами повисло неловкое такое? – думал тот, – Ну да ладно, уже поздно что-то менять. Послушаем Волка. И вообще, вспомним молитвы… Как там, да будет воля твоя, Господи…"
Действительно, короткая молитва, которую читал про себя Леший во время своих странствий, заключала в себе эту формулировку. Вспомнил он об этом и сейчас, в утреннем майском Харькове. Олеся завела машину. Ди накинула рюкзак, не позволив Лешему его взять, а потом лёгким движением закинула его на заднее сиденье и села сама. Рыкнул мотор олесиной "Ласточки", она понеслась по зелёным улицам Харькова в сторону Вокзала.
На перроне, в ожидании отправления поезда, Ди общалась лишь с Олесей. Леший забил трубку и закурил, глядя на неё.
"У неё свои дороги. У меня свои, – думал он, – спасибо Мирозданию, что свело меня с ней. Чего уж сейчас жалеть… Пусть молчит"
– Лёша, можно тебе кое-что передать? – сказала Ди.
Она подошла к Лешему вплотную, быстро сунула ему в карман какой-то свёрток в бумаге.
– Откроешь, когда я уеду. Спасибо за всё, светлый человек.
– Я люблю тебя, Ди.
– Я знаю. Не прощаемся, вдруг жизнь ещё сведёт. Пусть у тебя всё будет хорошо. Передавай привет Волку, хоть я его и не видела во снах.
– У меня нечего даже передать на память.
– Твои песни у меня в голове. Твои глаза болотного цвета. Твои прикосновения. Твоя лента дорог. Да и вообще моська твоя небритая, – сменила тон Ди.
– Пока…
Они обнялись и стояли, пока проводница не загнала Ди в вагон. Объявили отправление "пассажирского потягу з пэршой колийи", дали гудок, и поезд поехал. Леший, сдерживая подступившую слезу, смотрел вслед.
Олеся терпеливо ждала его.
– Поехали додому, там ребята проснулись, – сказала она.
– Ага. Сейчас, – Леший будто вышел из оцепенения.
В машине он развернул то, что сунула ему Ди.
Там была бело-зелёно-чёрная фенька, а на самой бумаге была написана цитата из одной автостопной песни:
"Ты в Ёбург, а я в Петербург.
Опять не совпало, прости.
Две такие ошибки на одну природу,
Это будет слишком круто, пойми…"357
Глава 16. Чужая сказка.
После отъезда Ди, Леший сразу отправился на стрит. Они с Ваней стояли в саду Шевченко и играли песни.
Ваня тянул свой репертуар про чёрные долины полные забытых духов, про голубое небо над зелёной тайгой. Здесь, посреди Харькова, это звучало просто приветом из другого мира.
Манула с Полиной в это время утянула Олеся знакомить со своими друзьями.
– Ваня, а что за люди, эти хвалёные олесины друзья? – спросил Леший, пока Ваня пил чай из термоса между песнями.
– Увидишь. Тебе понравятся. Они чем-то похожи на тебя самого. Часть их ездит стопом, часть играет песни и поёт. Объединяет их страсть к лазанию по всяким местам, куда не ходят обычные смертные.
– Типа сталкеры-диггеры?
– Можно и так сказать, хотя они не любят таких сравнений. А в Припять они ходили нынче целой толпой. Хотя попадали почти легально, на день поминовения.