Люся залилась еще громче.
— Чего смешного-то, — раздраженно и тихо сказал Тимофей, надеясь, что его услышит только жена.
— Действительно! — вмешался Никола. — Духи-то, Анисим Васильич, тридцатку стоят!
Тимофей осадил меньшака:
— Помолчал бы ты в тряпочку, мал еще.
— Тоже верно, — без обиды согласился Никола. — Яйца курицу не учат. Попробую молчать…
— Не обижай братана, — улыбнулся Артем. — У него киндер появился. Без свадьбы!
Тимофей не остался в долгу:
— Боюсь, Артем, тебя диссертация так доконает, что киндер твой не появится и после свадьбы.
Анисим Марковских как-то неловко заерзал на табуретке. Ему было неудобно еще и потому, что несколько оставшихся капель он употребил на свой затылок.
— Само собой, конешно, дороговато для наших мест, да ведь зато запах перебили, окаянные, — произнес Анисим Марковских, рассматривая свою ладонь, на которую тоже попала капля французских духов.
— Чистое розовое масло! — опять дал пояснение Никола.
Анисим Марковских смотрел на злополучную подушку: а не отжать ли из нее это чистое розовое масло.
— Какое масло-то? — спросил Анисим Марковских Николу.
— Розовое. Из цветков розы.
— А не врешь? Сливочное, подсолнечное… Оливковое в Италии пробовал.
Выручила Люся. Она подняла свою рюмку и защебетала:
— Милый папочка! Те годы, которые ты прожил, только начало…
— Ничего себе — начало, — не удержался Анисим Марковских. — Начало конца…
Все смотрели на Анисима Марковских. А он смутился и начал собираться.
— Пойду я, однако, к дому. Вот не язык, а черт знает что такое — обязательно не туда завернет. Через язык, будь он неладен, кривой я не раз впросак попадал. Не любитель и выступать с трибуны, боюсь ее, а один раз осмелел… Кочегаром когда в районной бане робил… Ну, пригласили меня на трибуну, вышел я и при всем народе лозунг провозгласил: «Коллектив райцентровской бани взял на себя обязательство в новом году обеспечить каждого жителя нашего рабочего поселка отличным помойным местом!»
За столом расхохотались.
Анисим Марковских и вправду встал, но Люся удержала.
— Ани-и-исим Васильич… Без вас мы от скуки помрем. День рождения ведь празднуем…
— И на самом деле, — согласился именинник. — Оставайся, Анисим, у тебя язык круглый, для веселья.
— Ну, если так, то посижу. Мне утречком-то по росе надо на службу. Сушь стоит, того и гляди, где-нибудь запластат. Давай, именинник, не томи народ — винцо выдыхается.
Шишигин неслышно поднялся, обвел взглядом своих сыновей и негромко сказал:
— Что там говорить, все ясно, думатся… Спасибо, сынки, что приехали, спасибо, родные. Первую рюмку за мать, за Лизавету… Все путем… Ну, с богом!
Глава третья
В самый разгар гулянки пошел дождь.
Анисим Марковских наигрывал на гармони и напевал частушки:
Никто не заметил, как подкралась туча, Окладником обложила она деревню и остановилась. Воздух сразу стал липким. Загустел туман. Он на некоторое время сделал дома, деревья белесыми. Дождь спустился в туман мягко, неслышно. Но вот ярко вспыхнула молния, и все стало на свои места: дома и деревья сразу потемнели. Застонали разбуженные грозой чибисы в лугах. Тревожно загоготали на реке гусиные стада.
— Маленький дожжок — крестьянину дружок! — приветствовал первые капли Анисим Марковских. — Ко времечку дожжок — хлеба отдохнут. Пшеничка выправится. Ягода соком нальется. И опять же нашему брату, пожарному, меньше опаски. А то чиркнул подковой сапога по камню — пожар! Точнее — загар, ястри его в шары-то! Никола, батя твой тут мне шепнул, будто оженился ты, а невесту, жену то есть, не кажешь? Почему?
— Долго объяснять, дядя Анисим. Мне не растолковать, да и вам не понять. У нас любовь особая…
— Космическая, — вставил Артем.
— Ага, вроде, — сказал Шишигин. — Он — на мопеде, она — в общежитии, Антошка — на недельном панционе. У каждого своя орбита. Вот и вращаются.
— Не пересекаясь? Я спрашиваю, орбиты-то их не пересекаются?
— Как же не пересекаются, — ответил Шишигин. — Коль Антошка появился…
— Вот у меня есть один сынок… Капитан военно-морской… На своей атомной лодке унырнет под воду, жена на берегу хоть волком вой.
— Там — армия, необходимость.
— Так ведь он, стервец, и когда вынырнет, на сухом месте появится, то на супружницу Алену Архиповну ноль внимания, фунт презрения! А всю заботушку ей, этой, женского роду…