Шишигин исчез за пологом.
— Предлагаю, пока глава семьи втирает в поясницу, заложить за галстук, — прицелился к коньяку Артем.
— Ишь ты, вкруг Европы еще не проплыл, а уже по-загранишному заговорил, — усмехнулся Анисим Марковских. — Мне, Артем, «звездочки» не наливай, не будет мне от них толку. Вот я «сучка» капушку — и пошел, потому как утром, по росе, на службу. Я свою меру знаю.
— А какая у вас, Анисим Васильич, мера? — поинтересовался Артем.
— Душа. Душа — наша мера.
Негромко ударил далекий гром. Ветер шевельнул створки.
— Ну, как оно, мужики, там по городам-то живется? — спросил Анисим Марковских, совсем было собравшийся уходить. И лишь этот как бы невзначай заданный вопрос задержал его у двери. Совсем ненамного задержал, только лишь для того, чтобы получить ответ.
— Вы кого конкретно-то спрашиваете, Анисим Васильич? — поинтересовался Тимофей.
— Конкретно-то? Всех… Вы же все сейчас городчане… Вот с тебя, Никола, и начнем, как с самого молодого.
— Хорошо по городам: день работам — два гулям! — попробовал отойти шуткой Никола.
— То-то, я смотрю, на велике и приехал, — усмехнулся Анисим Марковских.
— На мо-пе-де! Не обижайте, Анисим Васильич, техническую мысль! У меня все нормально. Звезд с неба не хватаю. Зарплата нормальная. По моим годам, конечно. Квартира будет в «самострое» в будущем году: блок из одной комнаты с кухней, гостиничного типа.
— Это жить будешь в гостинице? — ахнул Анисим Марковских.
— Да нет, нормальный дом, только проект самый дешевый — для молодоженов. Дверь сразу в общий коридор открывается.
— По-онятно. После армии-то в родную деревню почему не возвратился? — спросил Анисим Марковских. — У нас вон мастерские отгрохали, в два пролета. Не меньше твоего заводика. В зарплате нет уступки. Приварок на огороде…
— Не в «приварке» дело, Анисим Васильич, — тихо сказал Никола.
— А в чем?
— Так ведь раньше как было… Все, что поспособнее, уходили из деревни. Правдами и неправдами, а уходили. На остающихся смотрели жалостливо. «Нет головы — робь руками», — говорили. Говорили так?
— Говорили, потому как жили всяко не одинако, — согласился Анисим Васильевич. — Сейчас другое время. К работящим рукам нужна умная голова. Ты не заметил, конного двора больше в деревне не существует! Лет десять назад сказали бы мне: конник сведем за ненадобностью… Как бы я, Анисим Марковских, конных дел мастер, назвал этого человека?.. То-то!
Анисим Марковских долгие годы «конюшил». Порядочек был на его конном дворе. Первый секретарь райкома разок заехал, подивился ладному хозяйству. А вскоре Анисима Марковских и в район вызвали, предложили стать «завхозом» (так себя навеличивал Анисим Васильевич), а по-другому — конюхом при райкомовских да райисполкомовских лошадках. Не сразу согласился — фасон держал! Оговорил особое условие — повесил на дверях своей «конюховки» табличку: «А. В. Марковских, заведующий конным сектором».
— И после армии, — продолжил Никола, — из нашей роты ни один в деревню не вернулся. Билеты брали до городов, ну, край — до больших строек.
— Родства с деревней, выходит, застеснялся, — сказал Анисим Марковских. — А язык вон все еще не городской, а наш… «Край», а не в крайнем случае…
— Не стеснялся я, Анисим Васильич, напрасно вы так… Просто хотелось чего-то поискать.
— Счастья, что ли?
— Может, и так.
— А хочешь, стих прочитаю? — вдруг предложил Анисим Марковских.
— Стихотворение? Чье?
— Это не важно. Ты за сутью следи…
Все за столом долго молчали. Правда, умение складывать частушки-припевки примечали за Анисимом Марковских давно, но чтобы стихи…
— А вы, Анисим Васильич, оказывается, еще и талант! — сказал Тимофей.
— Кто-кто?
— Талантливый человек. В районную газету бы посылали стишки.
— Посылал.
— Не печатают?
— В прозу переводят. А талант не я. Отец ваш — вот кто талант!
— Неужели? — удивленно спросил Тимофей. — Папа, ты тоже стихи составляешь?
— Куда там! — махнул рукой Шишигин. — Загибает Анисим.
— Ничего не загибаю, — с самого порога ответил Анисим Васильевич. — По делу говорю: не в строчках да песенных загогулинах талант вашего отца, а в другом… Пойду, однако, брезент принесу, тучка вертается. Прольет вас насквозь без брезента-то.