— Скоро ведь уедешь, надо обязательно закрепить обещание о приёме тебя на учёбу, — парень, едва заметно улыбнулся.
— Музыкант тот, наверняка выпил изрядно, может уже и забыл тебя.
Конечно, они не знали, что этот «музыкант», — Александр Константинович Глазунов, был специально приглашён на мой просмотр, потому забыть он не мог. Но тем не менее, навестить известного и уважаемого человека, следовало бы в первую очередь. Стукнув себя по лбу, изобразил забывчивость.
— А ведь точно, не ходил я к пианисту, — поклонился тёте Маше, сразу возле дверей.
— Простите меня глупого, но придётся снова бежать, вдруг успею.
Заметил, что женщина уже вынимала из русской печи чугунок, прихватив его тряпицами.
— Ужин на меня не готовьте, я уже перекусил, а вам, — приятного аппетита.
Без дальнейших объяснений быстро развернулся и моментально исчез в тёмных сенях.
Бросившись к окну, хозяева увидели только край моего платья, исчезающий за углом соседнего дома.
Быстро удаляясь от дома, где меня ждали с таким нетерпением, старательно вслушивался в огромный вал чужой информации, пытаясь выделить мысли профессора консерватории. Или он не думал обо мне совершенно, что впрочем не удивительно, либо был занят серьёзным делами на которых сосредоточил всё своё внимание. Единственное, что легко удалось, абсолютно точно установить его место положения в Петрограде. Что удивительно, он всё ещё находился на работе.
Подойдя к консерватории, увидел большую группу студентов, ожидающих решения комиссии по экзаменационным выступлениям. Шли выпускные экзамены по всем специальностям. Уже два дня, преподаватели задерживались до десяти часов вечера, благо белые ночи позволяли озабоченным студентам спокойно ожидать на улице. Ближайшие скамейки парковой зоны были заполнены до отказа молодыми людьми, преимущественно мужского пола. Мой торопливый, сверхэнергичный проход, естественно, не остался незамеченным скучающими выпускниками. Из осторожности, избегая привлекать лишнее внимания, чуть притормозил.
— Я не то чтобы опоздал, — сообразил при виде толпы скучающих студентов.
— Я пришёл слишком рано.
— Выпускные экзамены ещё продолжаются, — услышал я звуки скрипки из открытых окон второго этажа.
Постепенно замедляя шаги, сосредоточенно планировал свои дальнейшие действия, когда чей-то мягкий, хорошо поставленный, баритон промурлыкал у меня около уха.
— Милый друг, нежный друг, я, как прежде любя.
В эту ночь при луне вспоминаю тебя…
— Меня клеят как в плохом кино!..? — удивился я неожиданностью такого поворота событий.
— Последнее время, совращаю людей всё больше я, а тут и на меня самого охота появилась.
Как ни странно, понимание ситуации, доставило мне неизъяснимое удовольствие. Теперь я понимаю, что испытывают девушки, когда мужчины пристают к ним на улице.
— Конечно, если делают это так же изысканно как этот высокий молодой человек, — быстро и заинтересованно оглядел своего «первого парня».
От великовозрастного озорника, лет двадцати трёх, не укрылся мой интерес к нему.
— Не желаете послушать прекрасный концерт, — он указал рукой на здание консерватории.
— В интеллигентной компании будущих композиторов, — слегка повернул голову на скамейки с гомонящими студентами.
Если бы я не мог читать его мысли, остался бы только при поверхностных впечатлениях.
— Высокий, стройный, с прилизанными светлыми волосами хлыщ, одетый с претензией на эпатажность. Чувствуется, что парень знает себе цену и любит быть центром внимания.
— Сергей, — кричали друзья, уже зовущие нас обоих в свою компанию.
— Спой «снежной королеве» свою лучшую песню и она растает!
Ясно, что за мой светлый парик я получил эту кличку. Но ничего, бывали у меня и худшие кликухи, — Вася — карася, говнотоп, киса…
— А что ещё делать? — пришла логичная мысль. Мне действительно нужно ждать окончания экзаменов чтобы переговорить с директором.
— Не сидеть же мне в соседнем квартале, — подумал, и решительно подхватил под руку охмуряющего меня Серёгу.
— Господа, — обратился к парню во множественном числе, тем самым дистанцируясь лично от него.
— Мне предложили поступить в ваше учебное заведение, — многозначительн взглянула в направлении толпы слушателей бесплатного концерта.
— Думаю, вы поможете мне советом, — на какое отделение будет лучше?
Почти всё моё обращение слышали уже все двенадцать человек к которым мы быстро подошли.
Среди собравшихся, находилась только одна девушка. Небольшого роста, темноволосая евреечка семнадцати лет. По её взглядам, мечущим молнии, отлично понял нежелательность моего присутствия. Моя светлая, детская кожа и почти белые волосы отчётливо противопоставлялись её смуглости и цвету волос. Меня посадили на лучшее место в середине скамейки, рядом с Марией Вениаминовной Юдиной, как она вежливо, с едва заметной холодностью, представилась.