Надежда узнать меня больше, в непринуждённой домашней обстановке, у дяди Саши, как он попросил себя называть вне стен консерватории, безнадёжно проваливались.
Александр Константинович вынужден был перейти к примитивной, официальной манере опроса. Не выходя из за обеденного стола, он взял блокнот и карандаш.
— Сколько вам лет милочка? — прервал он мою беседу с его дочерью.
— Может быть, у вас есть какие — либо документы, удостоверяющие личность?
Мне не оставалось ничего другого, как со всей серьёзностью отвечать на простые и законные вопросы хозяина. Возраст, разумеется я назвал тот, на который выглядел. Назвал бы и вымышленную фамилию и имя, если бы дядя Саша не знал их со вчерашнего дня.
— Светлана, — моё сценическое имя, — гордо признался под восторженным взглядом Лены.
— В церковно-приходской книге я записан как Василий Георгиевич Кузменко, — его дочь, совместно с супругой, огорошенно уставились на меня. Обращаясь к супругу, хозяйка, растерянно разводя руками, убитым голосом, еле проговорила.
— Дорогой, разве такое может быть? Ведь ты представил её как Светлану…? Глазунов ощутил некоторую неловкость. Ему, солидном и влиятельному лицу столицы, приходится выглядеть мелким обманщиком, шутником. Он сам боролся с подобным поведением своих сорванцов. Недовольство собой, в любой момент готово было перекинуться на меня. В этом заключается спасительный приём любой психики, сколь угодно высокой. В простом народе этот приём называется.
— С больной головы на здоровую.
Изощрённый ум, наоборот, применяет самые сложные способы оправдания своей ошибки или оплошности, до которых простой человек никогда не додумается.
— Простите меня, пожалуйста, — встал с места, прижав руку к сердцу.
— Ради Бога извините меня за тренировку умения перевоплощаться в барышню, — смотрел только на госпожу Глазунову.
— Моя основная работа требует постоянного поиска новых форм и способов привлечения внимания людей, — многословием, пытался отвлечь внимание женщин от хозяина дома, помогавшему мне.
— Я собирался спросить вас, насколько достоверно получилась у меня превращение, ведь в этом заключается основная моя задача в цирке.
При упоминании о цирке, все, слегка улыбнулись.
— Согласитесь, — торопился закрепить едва намечающийся успех.
— Больших аплодисментов добьётся симпатичная девушка, чем худенький мальчишка похожий на беспризорника или хулигана, — сдёрнул красивый белокурый парик, обнажив коротко-стриженную голову.
Контраст между двумя масками был очень велик, потому мне с удовольствием поверили все собравшиеся за столом.
— Я уже два дня хожу в женской одежде, постепенно вживаясь в новую роль, — уже спокойно и деловито, открывал я тайны своей работы.
Лена захлопала в ладоши от радости и предвкушения «цирка на дому».
— Вы покажете нам что — нибудь из своих фокусов.
— Или вы поёте, играете на музыкальных инструментах? — вспомнила, что говорил её папа.
— Раз вы поступаете учиться в консерваторию.
Успокоившийся отец, не собираясь устраивать концерт, ввиду позднего времени, поторопился ответить за меня.
— Он очень искусно удерживает вещи на кончике пальца, — чуть помолчал и добавил.
— Кажется, это называется эквилибр?
Пришлось разочаровать слушателей, что эквилибр, это умение владеть своим телом. Например, стойка на одной руке, удержание равновесия на шаре или на проволоке.
Показал на роскошный и массивный, дубовый стул на котором сидел.
— Могу пройтись немного на этом кресле? — вопросительно взглянул на хозяина.
— На большее, к сожалению, не имею времени, меня давно ждут хорошие знакомые у которых я остановился.
Получив одобрительный кивок, обошёл двенадцать стульев, проверяя их на прочность. На самом деле, в этой ревизии не было особой нужды. Я вполне мог уменьшить свой вест наполовину, или на треть от обычной своей массы. Тщательность подготовки призвана доказать серьёзность моего отношения к предстоящему номеру. Соответственно, зрители, должны проникнуться моим вниманием к мелочам и сосредоточить всё своё внимание на мне.
Покачав выбранный стул на задних ножках, поставил его на середину комнаты. Подвязал юбку шнурком от ботинок, разулся, и медленно встал на руки, балансируя на резной спинке. Ноги, чуть перевешивались в сторону сиденья. Таким образом, стул крепко стоял на четырёх ножках. Изображая серьёзные усилия по удержанию равновесия, наконец, резко убрал правую руку, стоя на одной левой. Когда стихли дружные аплодисменты семьи Глазуновых, очень медленно, сменил руку, на которой балансировал на спинке. Выждав несколько секунд, встал обоими руками и осторожно, постепенно меняя центровку силы тяжести своего тела, добился, что стул встал на две задние ножки.