Лауреат премии Андрея Белого. Хотя какая теперь разница.
Виктор погиб по своей инициативе. Он всю ночь смотрел по телевизору матчи Лиги Чемпионов, а утром вышел в окно своей собственной квартиры. И разбился в результате падения – и тем самым закончил свою собственную жизнь.
Тридцать семь лет.
Виктор очень любил футбол. Хотя мы с ним эту часть Реальности почему-то не обсуждали.
Смотрел ночью Лигу Чемпионов, а утром выбросился из окна.
А завтра надо идти на футбол, на Динамо – Андерлехт.
Ну, что, пошел.
Опять странное, смешанное чувство. Какой-то тоскливый ужас от того, что умер (погиб, убил себя сам) Витя (Виктор), и некоторый как бы ажиотаж от предстоящего матча с Андерлехтом, в котором многое решается.
Опять – в смысле, нечто похожее на ощущения от домашнего матча с Панатинаикосом накануне похорон Анатолия.
Поскольку действие абонемента на матчи Лиги Европы (на стадии плей-офф) не распространяется, купил билет на трибуну D (фанатскую). В принципе, имеет смысл болеть именно на этой трибуне.
Пришел заранее. Перед входом – дикая толпа. Очень много народу. Много болельщиков ЦСКА (дружественный клуб). Длинная очередь. Очередь очень медленно движется.
Войти на фанатскую трибуну D удается где-то на 15-й минуте матча. Трибуна переполнена. Страшная давка. Удается просто встать в проходе. Видно примерно половину поля (дальнюю). Народ все прибывает.
Давно такого не было.
Все это очень напоминает ситуацию на афинском матче Аполлон – Панатинаикос осенью 2013 года, когда оказался на фанатской трибуне ПАО. Вот примерно так все и было.
Все же что-то видно. В частности, видно, как на 29-й минуте бельгийцы открывают счет. Вернее, сам гол не виден из-за голов других фанатов, но понятно, что они забили и что счет стал 0:1.
Стало как-то безнадежно.
Ну, в лучшем случае, наши забьют один – это ничего не решит. Все равно тогда вылетят, за счет того, что Андерлехт забил в гостях больше.
Какой-то молодой парень рядом орал, с многочисленным матом: ну парни, ну забейте, ну сделайте что-нибудь, ну 0:1 ведь, ребята, парни, ну забейте им, – и в этом было столько искреннего, какого-то последнего отчаяния, казалось, что если наши не забьют и не выиграют, парень просто умрет, ну забейте им, ну выиграйте, ну пожалуйста, это было как-то совершенно душераздирающе.
И все вообще как-то совсем сошли с ума, как-то отчаянно сошли, и как-то дико, истошно орали: лишь в одну команду мы верим, ну и так далее.
В первом тайме все так и осталось – 0:1. Было очень безнадежно. В узеньком, тесном фойе трибуны D встретились с Алексеем и пошли на его сектор D3 (на трибуне D можно пройти на любой сектор). Там хотя бы можно было встать не в проходе, а просто на трибуне, там, где сидения (понятно, что сидеть никто не собирался).
А Виктор вот умер. Погиб. Покончил с собой. А у нас перерыв в матче Динамо – Андерлехт.
В самом начале второго тайма вдруг забил дальним ударом Козлов – и все еще слегка посходили с ума. Все стало, что называется, не так плохо.
А Виктор погиб. А мы сравняли счет. Ура.
Очень скоро в ворота Андерлехта назначили пенальти. Хотя, казалось бы, нарушение против Кокорина было за пределами штрафной. Но это ничего. Кокорин же и взялся бить. За головами болельщиков на трибуне D ничего не видно. Кокорин разбегается и, кажется, не забивает (не видно, не видно), но Юсупов набегает и наносит удар. Снова ничего не видно. Но видно, как игроки в синей форме экстатически обнимаются и бегут к центру. 2:1.
Виктор погиб. А мы вышли вперед, и этот счет нас устраивает.
А Виктор погиб.
Тут надо бы описать ликование трибуны D и всех остальных трибун, но это трудно описать, потому что все впали в такое дикое, лютое ликование, что <…>. Все уже не слегка, а на самом деле сошли с ума.
Над фанатской трибуной D после второго гола долго развевался огромный красно-синий флаг дружественного клуба ЦСКА.
Потом началась наша привычная нервотрепка. Андерлехт стал наседать, создавать моменты… Каждый момент сулил гол, и каждый потенциальный гол означал вылет Динамо.
Дотянули как-то до конца основного времени.
Судья добавил шесть минут. Шесть минут!
Задержек особых не было. В таких случаях добавляют обычно три минуты. А тут шесть.
Вот сволочь.
Это была, как обычно, мука. Бельгийцы наседали и едва не забивали.
А Виктор погиб.
Наконец на пятой добавленной минуте Кураньи заколотил третий мяч, и все присутствующие даже не заорали, а чуть ли не завизжали – в общем, это было настолько истерическое ликование, что даже трудно припомнить что-то подобное.