Пока мы возились по хозяйству, вернулись наши рыбаки. Уставшие, мокрые, но довольные. Рыбы у нас в озёрах много, а сеть – это не удочка. Кроме рыбы, притащили ещё и тридцатикилограммового бобра. Убитого, конечно, а не живого. На фиг он нам сдался, живой-то? А так и мясо ничего, а хвост – вообще деликатес, если правильно закоптить. Правда, весной бобры худющие, отощали за зиму. Ничего, съедим и такого. Аста что-то буркнула про бобриную струю; ну, это её хозяйство, пусть занимается.
– Часть оставим себе, а большую часть можно продать ментам. И вообще с ними переговорить бы неплохо, – Айвар, довольный результатами рыбалки, прямо светился; рыбы они привезли более чем достаточно. Уже не знаю, где они там сети ставили, но думаю – пару проток перегородили, браконьеры чёртовы.
– Зомби на той стороне много? – спросил я.
– Видели несколько Морфов, но они умные, блин, прячутся сразу, – Айвар задумался. -Этого ещё нам не хватало – думающих мертвяков! Причём быстрые, заразы, под выстрел не идут!
– Сейчас перекусим и по-быстрому закоптим рыбки, – Альгис хлопнул себя по животу. – Дело нехитрое. Железный ящик, опилки, тридцать минут – и готово.
– Ментам, если к ним поедете, захватите пару копчёных «хвостов», – Николай с удовольствием рассматривал добычу. – Для установления контакта, так сказать.
– Тогда надо не тянуть, а прямо сейчас этим и заняться. Нечего по темноте в город соваться, – я посмотрел на часы. – Нет у нас сейчас возможности на непредвиденные ночёвки в городе.
6 апреля, пять часов вечера
К территории отдельного Егерского батальона, где во времена СССР располагался 108 полк ВДВ, мы подъезжали с опаской. Кто знает, какие нынче правила у этих ментов; по-глупому погибнуть – дело нехитрое. Может, они сначала стреляют, а потом имя спрашивают?
– Эй, хватит дрыхнуть на посту, давайте открывайте, черти зелёные (прим.)!
– Ща кто-то пулю поймает и заткнётся, раз и навсегда, – из сторожевой вышки, построенной у ворот, выглянул здоровый парень в бронежилете и с G-36 наперевес. – Проваливайте!
– Слышь, pareig?nas (государственный служащий, литовск.), не борзей, не на дороге с волшебной палочкой. Консервы, поди, надоели? Есть рыба и дело к комиссару.
– Какой тебе комиссар, нахрен, их у нас тут много! Ехал бы ты, пока цел!
– Зови комиссара Александра из учёбки. Скажи, что Роберт и Айвар приехали, по делу. Давай, не томи, сам не можешь позвать – так зови начкара, у нас тоже время не халявное, с тобой здесь легкие студить. Рыба может испортиться!
– Ща он прямо так и прибежал, с тобой разговаривать…
Мы с Айваром достали копчёного подлещика и разложились закусить прямо на капоте машины. Всё-таки реклама – великая вещь! А вот смотри, глотай слюни! Голову кладу – сидишь на каше, консервах и сухом пайке. Дежурный посмотрел на нас, потом что-то забубнил в рацию. Еще через пятнадцать минут приоткрылись ворота и к нам вышел Саша, комиссар полиции, которого мы хорошо знали ещё до эпидемии.
– Какие люди, Боже мой! – он развёл руками. – Живые, при колёсах, и ещё жрут разные деликатесы рядом с голодным караульным, навлекая на себя справедливое возмездие. Наглые вы, мужики! А если бы шмальнули в вас?!
– Ну, шмальнули бы, и что? Имели бы пару рыбьих хвостов и двух зомбей. А мы по делу, причём выгодному.
– Узнаю наглых рекламистов! Вы даже на том свете будете торговаться, чтобы выбить местечко повыше, арфу погромче и облако помягче, – Сашка посмотрел на подлещика и нагло оторвал ему хвост.
– До того света ещё дожить надо. А что до наглости – так жизнь такая. Дело к тебе есть.
– Говори про дело. Вкусно. Сами коптили?
– Сами. Рыбу в машине видишь? Можем сюда раз в неделю привозить. Конечно, всю вашу ораву не накормим, но у вас, думаю, равноправия нет, так что хоть начальство полакомится. Ну и детишкам, может, достанется, им на пайках и консервах тоже не сахар.
– Есть у нас кто рыбу привозит, – обсасывая хвост заявил Сашка. – Каунасское море (прим.) рядом. А что взамен хотите?
– Судя по тому, как ты за подлещика уцепился, не очень-то и привозят! – Айвар усмехнулся. – Сейчас нужны патроны, а потом бензин и так, по мелочи.