- Да, потому что не хочу, чтобы бациллы преступности снова распространялись в нашем обществе. Человек все еще слаб... А такое весьма заразно. Мы почти покончили с преступностью не затем, чтобы все начинать сначала.
- В таком случае я настаиваю, чтобы решениз было обсуждено на Большом совете Академии, - сказал профессор Норберт. Пусть выскажут свое мнение ученые всей планеты.
- Всемирная Академия не компетентна, когда речь идет о преступлении, - возразил Усам.
- Повторяю, речь должна идти прежде всего об эксперименте, небывалом эксперименте огромного значения.
- Но вы забываете об Элине. Она даже не сотрудник Академии холода. Она - жертва преступника.
- Для науки люди шли и не на такие жертвы.
- Нет, с вами, профессор Норберт, невозможно спорить. Вы просто фанатик!
- А вы формалист, сухарь; вы лишены элементарных качеств настоящего ученого.
- Коллеги, коллеги, - заволновался президент. - Успокойтесь. Сохраняйте необходимую всем нам объективность суждений.
Наступило напряженное молчание.
- Может быть, действительно поговорить с Элиной, - заметил наконец президент, словно рассуждая сам с собой.
- Зачем? - взорвался профессор Норберт.
Профессор Усам пожал плечами и отвернулся. Этот жест мог означать и одобрение и порицание.
В кабинете снова воцарилась тишина. Такая тишина, что стал слышен еле различимый напев кондиционера, напоминающий, что за окнами лето.
- Хорошо, - со вздохом сказал президент. - Я предлагаю поступить следующим образом...
Он не успел объяснить, как следует поступить, потому что вспыхнул световой сигнал на настольном экране и голос невидимого секретаря произнес:
- Прошу извинить, но к вам обращаются из службы Публичной информации. Говорят, что-то важное и срочное. За последние полчаса обращались уже несколько раз. Вы разрешите?
- Да, - сказал президент.
Тотчас осветился большой переговорный экран, занимавший одну из стен кабинета. Откуда-то из самой его глубины выбежала женская фигура в очень коротком ярком платье. Она стремительно приблизилась, и профессор Норберт узнал Элину. Ее лицо в пышном ореоле золотистых волос выглядело спокойным, но грудь высоко поднималась, а глаза блестели ярче, чем обычно. Казалось, она соскочит сейчас на мягкий ковер, которым устлан был пол кабинета, но она резко остановилась в раме экрана, не отрывая взгляда от сидящего за столом президента.
- Простите меня за вторжение, - начала она. Тут голос ее прервался и она глубоко вздохнула. - Я... мне сказали, что сейчас решается судьба Тома Джонсона. Так вот я хочу вам сказать: мы только что говорили с ним и решили, - она на мгновение опустила глаза, - решили, что будем вместе... Вообще вместе... Вы поняли?.. Я беру на себя всю заботу о нем, пока он не привыкнет к новому для него миру... Вы меня поняли?..
- Конечно, - медленно заговорил президент. - Но я не знаю, как на это посмотрит профессор Норберт. Ведь Томас Джонсон, как бы это точнее выразить, его пациент и подопечный - центральная фигура весьма важного эксперимента, столь успешно проводимого профессором Норбертом...
- При чем тут Норберт, - возмутилась Элина. - Разве Том пленник Норберта? Или морская свинка? Ну Норберт оживил его. Очень хорошо, спасибо ему за это... Но теперь каждому пора идти своим путем... Норберт пусть возвращается к своим замороженным саркофагам, а Том...
- Возмутительно! - произнес профессор Норберт.
- Ах, вы здесь, профессор, - не растерялась Элина. Очень хорошо. Пожалуйста, не думайте, что я хотела вас обидеть. Вы же знаете, что Том совершенно здоров, и чем скорее он покинет клинику и окунется в нормальную жизнь, тем будет лучше для него и... всех нас.
- Возмутительно! - повторил профессор Норберт, все еще не веря своим ушам.
- В общем, мы хотели бы уехать еще сегодня, - закончила Элина.
- Куда? - поинтересовался президент.
- Сначала в какой-нибудь тихий уголок... В Полинезию или на Багамские острова, а потом посмотрим. Если профессора Норберта интересует дальнейшая судьба Тома, я буду держать его в курсе дел...
- Нет, это просто... - Профессор Норберт попытался подыскать какое-нибудь крепкое слово, чтобы выразить возмущение, обуревавшее его, но не мог вспомнить ничего подходящего. Кто в этом случае может распоряжаться, планировать, решать, я или...
- Мне кажется, в этом случае мое решение и желание тоже что-нибудь да значат, профессор, - отчеканила с экрана Элина.
Профессор Норберт потер переносицу и отвел глаза, стараясь избежать спокойного и твердого взгляда молодой женщины.
- Я все-таки полагаю, - сказал президент, - что кое-какие детали вам, моя дорогая, следовало бы согласовать с профессором Норбертом. Ведь во всем, что произошло, его роль тоже не последняя, и он, как и вы, желает Тому только добра...
- Хорошо, - кивнула Элина, - я буду ждать профессора Норберта в его кабинете. Я говорю сейчас из Академии холода, пояснила она. - Благодарю и до свидания. С вами я не прощаюсь, профессор Норберт.
Экран померк, и изображение Элины исчезло.
- Ну как? - спросил президент с улыбкой, поглядывая на своих собеседников. - Какова!
- Придется предложить ей место ассистента, - задумчиво сказал профессор Норберт. - Мой ассистент Вил решил покинуть Академию холода...
- Попробуйте... Но не препятствуйте особенно, если они будут настаивать сейчас на отъезде. Неколько недель на Багамских островах - прекрасный вариант в этом эксперименте. Тем более что рядом с вашим подопечным будет находиться ваш ассистент.
- Подумаю, - многозначительно произнес профессор Норберт.
- А вы что скажете, коллега? - обратился президент к профессору Усаму, который с момента появления Элины не произнес ни слова и, сидя спиной к экрану, внимательно разглядывал что-то на потолке кабинета.
- Моя дочь всегда отличалась странностями, - заметил профессор Усам, не отрывая взгляда от потолка. - Думаю, это у нее от матери...
- Ваша дочь! - хором воскликнули президент и профессор Норберт.
- Да... И скажу вам откровенно, коллега, - Усам повернулся к профессору Норберту и похлопал его по колену, - вам с ней будет нелегко. У нее довольно твердый характер.
- Это как раз то, что мне надо, - заверил профессор Норберт и многозначительно поднял указательный палец.
- А относительно всей этой истории, - продолжал профессор Усам, - я далеко не уверен, что нами сейчас принято наилучшее решение. И отнюдь не потому, что Элина моя дочь. Она совершенно самостоятельный человек и вправе поступать, как находит нужным. Меня беспокоит он, его прошлое... Кто победит в этом столкновении прошлого с настоящим? Не знаю... Но мне страшновато.
- Мы постоянно сталкиваемся с прошлым, дорогой коллега, мягко сказал президент. - Оно постоянно напоминает нам о себе, но до сих пор мы выигрывали сражения с ним... А в данном случае у коллеги Норберта теперь появился такой союзник, что лучшего и не пожелаешь. Неужели вы продолжаете считать, что Тома Джонсона лучше было бы передать органам справедливости?
- Во всяком случае, он заслужил это.
- Может быть... Но даже в далеком средневековье существовал обычай: женщина имела право спасти приговоренного, если ему грозила смертная казнь... И история знает немало случаев, когда женщины спасали преступников, становились их женами и возвращали этих людей обществу. Неужели вы, коллега, откажете в подобном праве женщине нашей эпохи?