Земля вдруг стала раздуваться и набухать, как созревающий кокосовый орех. И, как у созревающего кокоса, наружная оболочка не выдержала, была разорвана на куски — нынешние континенты. Приоткрылся глубинный слой, залеченный базальтовыми лавами — нынешнее дно земных океанов. Вероятно, что-то произошло и с силой тяжести — гигантские ящеры мезозоя едва ли могли бы существовать в нынешнем гравитационном поле Земли. Где искать след эстафеты разума в хаосе мезозойских превращений Земли? И позднее — тоже ничего до самой Атлантиды, о которой мы — люди XXI века — еще продолжаем спорить».
Кирилл остановился, оперся обеими руками о край стола, окинул взглядом разложенные на столе бумаги.
«Проект, предложения… Мак, конечно, прав… Слишком зыбко, неубедительно… Значит… Значит, придется еще раз начать сначала… С самого начала. Осталось три дня и три ночи. Должно хватить…»
Кирилл опустился в кресло, резким движением отодвинул исписанные листы и, положив перед собой чистые, начал быстро писать:
«Во второй половине прошлого века известный планетолог Алексей Савченко сформулировал свою знаменитую гипотезу о нестационарных [5] явлениях при развитии планетных систем и о последствиях разрыва Фаэтона для других планет земной группы…»
Кирилл не уложился в отведенное время — говорил почти час. Вопреки обыкновению, Бардов не сделал замечания, а продолжал внимательно слушать, поглаживая бороду. Когда доклад был закончен, наступило долгое молчание.
Кирилл обвел взглядом лица присутствующих. В глазах Геворга притаилась ироническая усмешка. Мак кивнул одобрительно, но чуть настороженно — с чем-то, видимо, был несогласен, хотя еще вчера они подробно обсудили все детали проекта. Шефуня отрешенно рассматривал лежащую перед ним на столе свинцовую коробочку. Сергей, низко наклонив голову, что-то записывал. Остальные сидели неподвижно, глядя поверх головы докладчика:
— Американскую версию «космических пришельцев» вы, коллега, напрочь отметаете, — полувопросительно заметил Бардов, продолжая рассматривать коробку с кристаллами.
— Да, — подтвердил Кирилл. — Мы имеем дело со следами здешней цивилизации. Надо развертывать дальнейшие поиски.
— В вашей любопытной «конструкции» самая шаткая ступенька — попытка объяснить, почему они, — шефуня постучал ногтем по свинцовой коробочке, — утратили… активность.
— Это гипотеза.
— А все остальное, коллега?
— Остальное? — Кирилл пожал плечами. — Судить вам… Для меня существование тут в прошлом высокой цивилизации — факт. Неизвестный нам способ записи и воспроизведения информации тоже факт. Космические полеты аборигенов Марса тоже. И еще многое, о чем говорилось.
— У кого есть вопросы? — спросил шефуня.
— У меня, — поднял голову Сергей. — Способ проходки шахт в ледяной оболочке Марса? Я понял, что шахт должно быть несколько…
— Этих шахт будет много, — возразил Кирилл. — Иного пути нет. Все, что сейчас торчит надо льдом, над слоями песка и щебня, это молодой рельеф, возраст которого измеряется тысячелетиями. Нам необходимо проникнуть в доледниковое время на десятки миллионов лет в прошлое. Путь один — прорываться сквозь лед, причем в разных точках планеты. Сколько потребуется шахт, я не знаю, но без них задачу не решить. А способ проходки, вероятно, тоже один — прожигать лед направленным лучом энергии.
— Пробуриться сквозь лед не смогли, — заметил кто-то сзади, — а замахиваемся на шахты.
— Это совсем разные вещи, — возразил Кирилл. — Наша буровая установка не приспособлена для бурения льда и не рассчитана на такие глубины.
— Но с шахтой, и тем более с шахтами, будет еще труднее, — буркнул Сергей.
— Конечно. Придется конструировать специальные энергетические установки. Предлагаю кооперироваться с американцами. Они наверняка будут продолжать исследования. Объясним им нашу точку зрения, если вы примете мой проект, и будем вести работы совместно. Одним нам такой объем горных работ, конечно, не провернуть.
— Еще вопросы? — повторил шефуня.
— Разрешите? — Геворг поднял руку. — Хотелось бы все-таки услышать, как в свете всего сказанного докладчик объясняет появление совершенно одинакового фантома в пещере и на нашем космодроме. Ну и конечно — полное исчезновение этого фантома после того, как Азарий попытался наехать на него вездеходом?
Мак вдруг встрепенулся и резко встряхнул нимбом рыжих волос, а шефуня с интересом взглянул на Кирилла.
— Мы ждали этого вопроса, — спокойно сказал Кирилл. — Мы с Маком… Поэтому я ничего не упомянул в докладе. Ответь лучше ты, Мак.
— Хорошо, — Мак поднялся. — Тем более что я собирался выступить и признаться… Уважаемые коллеги, в появлении фантома на космодроме виноваты мы с Азарием. До сих пор я молчал, потому что сам узнал об этом лишь вчера вечером. Обвинение предъявил мне он, — Мак указал пальцем на Кирилла, улики оказались настолько серьезными, что мне не оставалось ничего иного, как признаться. При повторном посещении пещеры мы с Азарием взяли оттуда образцы горных пород. Взяли их со стенок пещеры — в том месте, где Азарий видел фантом, и в других местах. Когда мы прилетели из ущелья Копрат на наш космодром, нам показалось, что образцов слишком много. Все они были примерно одинаковые, и мы взяли с собой в вездеход лишь часть, остальное оставили на краю бетонной плиты космодрома. Так как в привезенных нами на базу образцах ничего интересного не оказалось, я и думать перестал о второй половине, которую мы бросили на космодроме. Понимаете? А видимо, там и остался тот, может быть, единственный осколок, который… в котором была запись информации.
— Надо срочно разыскать все, что вы бросили, — воскликнул Геворг.
Мак развел руками:
— Где искать? С тех пор над районом космодрома пронеслось несколько ураганов. Место для космодрома выбиралось так, чтобы его не заносил песок. Первый же ураган унес неведомо куда то, что мы бросили. Мы с Кириллом проверили вчера журнал метеонаблюдений. Фантом на космодроме перестал появляться после первого же урагана.
— М-да, Может, есть желающие выступить еще с каким-нибудь признанием? — поинтересовался Бардов, обводя скептическим взглядом присутствующих.
— Я еще могу признаться, — сказал Кирилл. — Тогда — в последний вечер на американской базе — я видел фантом прямо над столом кают-компании, когда вы трясли коробку.
— Как это «тряс»? — не понял шефуня.
— Встряхнули несколько раз, отвечая Джиксу, а потом опустили ее в карман комбинезона.
— А ну-ка расскажите, дорогуша.
Кирилл рассказал о полупрозрачных человекоподобных фигурах, которые привиделись ему на последней встрече с американцами.
— А почему тогда не сказал?
— О чем? Я и сейчас не знаю, что это было.
— А ты больше не тряс эту коробку? — нахмурился Бардов. Последние дни она ведь у тебя была…
— Тряс… По-всякому.
— И что?
— Ничего.
— М-да… Ничего нет сильнее жажды познания и силы сомнения, — заметил со вздохом шефуня. — Главная наша беда в том, что именно эти устремления — основа любой научной деятельности… Также и на чужой планете, где вокруг одни загадки… Спасибо, Кир, за интересный доклад, за подробно разработанный проект. После небольшого перерыва мы все обсудим и примем окончательное решение, с которым выйдем к американцам.
Прения по докладу оказались ожесточенными и затянулись до ужина… Мак потом сказал Кириллу, что на минувшей марсовке подобных полемик не бывало…
Дважды за этот вечер Кириллу начинало казаться, что от его проекта не останется камня на камне. Особенно резко возражали Геворг и Сергей. Геворг утверждал, что проблемы вообще не существует, что ни о каких «следах» палеоцивилизации Марса не может быть и речи, что все дело в человеческой психике, психических заболеваниях, подобных тем, которые случались и на Земле во время полярных зимовок. Здесь — в условиях иной планеты — все проявляется более резко.
— И чем бы ни оказался этот белый минерал, — заключил Геворг, указывая на свинцовую коробочку, — как бы ни был сложен, по утверждению американцев, его состав, он не более, чем минерал — создание природы Марса, а все остальное — производные вот этого костяного ящика, — Геворг постучал себя пальцем по виску, — тут и проблемы, и ключи к их решению. У нас свихнулись четверо, у американцев настоящая эпидемия им всем привиделся космический корабль. А у кого тут все в порядке — нет ни проблем, ни фантомов. Как у меня, например. И я готов держать любое пари, что до конца марсовки мне ничего не привидится. Ничего такого, что не было бы делом человеческих рук — моих или любого из вас. Проект всех этих фантасмагорических исследований я предлагаю отклонить и заниматься нашими реальными программами. Изучать атмосферу, строение и состав коры Марса, ну и его оледенение, конечно, поскольку и оно оказалось реальностью. А так называемый «фантом Азария» оставим медикам, благо иных заболеваний тут пока не обнаружилось.