— Ребята, вы что, ребята, перестаньте! — кричала перепуганная Зойка, крутясь около них. — Тим, перестань… Жорка, ну хватит… Ребята!
Тимофей ослабил натиск и в этот момент получил такой удар в ухо, что кувырком полетел на землю. Ошеломленный падением, он еще не успел подняться, когда подскочивший Жора снова опрокинул его ударом ноги. Этот прием, видимо, понравился Жоре, и он принялся избивать лежащего Тимофея ногами, стараясь попасть в живот и в голову.
— Жорка, перестань, убьешь его, перестань, — громко кричала Зойка, стараясь оттащить Жору от лежащего Тимофея. Помогите кто-нибудь…
Повернув к ней искривленное яростью лицо, Жора наотмашь ударил Зойку по голове.
Она тоже упала и, уже лежа на снегу, крикнула с обидой и болью:
— Тим, что же ты! Ну примени какой-нибудь прием…
«Да, действительно, — мелькнуло в голове лежащего Тимофея, который только заслонялся от сыпавшихся на него со всех сторон ударов. — Что это я? Время, стой!..»
Тишина… Замершие в воздухе снежинки. Неподвижный Жора с занесенной для удара ногой… Тимофей с трудом поднялся. Все тело ныло. Лицо было мокрое. Он провел ладонью по лицу. Кровь… Рядом на снегу сидела Зойка, глядя на Тимофея широко раскрытыми немигающими глазами. Он хотел помочь ей, но передумал. Обернулся к Жоре. Тот застыл на одной ноге, как в развороте лихого танца. На носке ботинка другой высоко поднятой ноги виднелась кровь. Это была его — Тимофея кровь…
— Ну, Жора, ну друг! — ошеломленно пробормотал Тимофей и осуждающе покачал головой. — Вот ведь каков…
Бить Жору было противно, и Тимофей, заглянув в неподвижные, побелевшие от ярости глаза Жоры, решил наказать его иначе… В двадцати шагах от места схватки на пустынном бульваре находился фонтан «Хрустальная струя». Он еще действовал. Ровная, словно стеклянная лента воды обрывалась с бетонной ступени в небольшой водоем, окруженный узкими деревянными ящиками, в которых летом были цветы.
Тимофей подхватил под руки неподвижного Жору, не без труда доволок до фонтана и, раздвинув ногой ящики, окунул его в бассейн с водой, на поверхности которой искрились тонкие прозрачные льдинки. Воды в бассейне оказалось Жоре по пояс. Этого было явно недостаточно. Тимофей подтянул Жору к неподвижной хрустальной струе, которая накрыла его до плеч, подобно блестящей мантии.
Полюбовавшись на дело своих рук, Тимофей прихрамывая возвратился к Зойке и пустил время в ход. Тотчас вокруг них закружились снежинки, и Зойка радостно сказала:
— Тим, милый, ты жив?.. Боже, что он с тобой сделал… Дай, оботру тебе лицо.
Тимофей помог ей встать, и она принялась осторожно вытирать его лицо своим носовым платком, а потом газовой косынкой, которую сняла с шеи. И на платке и на косынке Тимофей заметил краем глаза темно-красные пятна.
— А где он? — вдруг с испугом спросила Зойка и оглянулась по сторонам.
«Действительно, что с ним? — подумал Тимофей. — Не захлебнулся бы».
В этот момент послышалась странная возня, фырканье, плеск воды, и Тимофей разглядел сквозь снежную мглу, как что-то темное выбралось на четвереньках из бассейна, судорожными рывками поднялось на ноги и, тихо скуля и подвывая, рвануло вдоль бульвара.
— Ой, Тим, что ты с ним сделал? — прошептала пораженная Зойка, глядя на Тимофея широко раскрытыми глазами, в которых читались и восторг, и ужас, и восхищение.
— А я ему п-поддал, и он — в бассейн, — сказал Тимофей и вдруг почувствовал, что у него подгибаются колени. Он пошатнулся, ухватился за Зойку. Она поняла: осторожно поддержала его, а потом он вдруг увидел ее лицо совсем близко и ощутил на своих израненных губах осторожное прикосновение ее прохладных нежных губ.
На другой день Жора на работу не вышел, а в обеденный перерыв по НИИ пополз слушок, что вчера вечером Тимофей Иванов зверски избил Жору из-за Зойки…
Проверить ничего было нельзя. Тимофея и Зойку вместе с целой бригадой сотрудников НИИ с утра послали в овощехранилище сортировать картошку. Они вернулись в институт только к концу рабочего дня, и слухи тотчас получили подтверждение: во-первых, у Тимофея вся физиономия была в синяках, ссадинах и зеленке, а во-вторых, его тотчас же вызвали в местком. Зойка, узнав, в чем дело, попыталась опровергнуть слухи и стала рассказывать, как все происходило в действительности. Ее слушали, загадочно улыбались, а неизвестно откуда взявшаяся Нинель Аристарховна нравоучительно заметила:
— Уж вам-то, моя милая, в этой ситуации лучше помолчать…
Зойка густо покраснела и ринулась к председателю месткома. Распахнув без стука дверь его кабинета, она обнаружила, что там полно людей. В центре их внимания был Тимофей, который сидел на стуле, низко опустив голову. Председатель месткома, увидев Зойку, сказал не допускающим возражений тоном:
— Я занят. Не заходите. — И многозначительно пообещал: Вас еще вызовем…
Заседание в месткоме затянулось. Зойка решила дождаться его окончания. Ждать пришлось долго. В конце концов дверь распахнулась и из кабинета начали выходить участники заседания. Большинство делали вид, что не замечают Зойку, которая стояла у самых дверей. Некоторые исподтишка поглядывали на нее с откровенным любопытством. Тимофей вышел одним из последних. Он тоже хотел проскользнуть мимо Зойки, но она схватила его за руку и пошла рядом. Он хмуро косился на нее и молчал.
В вестибюле она заставила его сесть на скамейку и сама села рядом. Тимофей продолжал молчать. Наконец она не выдержала:
— Ну в чем дело, Тим? Он наврал что-нибудь?
— Наврал…
— Что именно.
— Заявление прислал… Что он хотел по-хорошему, я его избил и пытался утопить… И какой-то там акт медицинской экспертизы… Пишет, что подаст на меня в суд за избиение и чтобы меня исключили из профсоюза.
Зойка схватилась за голову:
— Эх, Тим, мы с тобой вчера не сообразили… Надо было тебе идти в поликлинику и взять справку от врача, что тебя избили. Это еще и сегодня не поздно.
Тимофей махнул рукой:
— Никуда я не пойду… Понимаешь, почему-то они все, — он кивнул в сторону месткома, — ну все, как один, против меня. И ничему не хотят верить.
— Поверят… Вон, как он тебя изуродовал. Я же молчать не стану. Он сначала меня зацепил…
— Понимаешь, Зойка, он и про тебя в заявлении написал… Такое… — Тимофей махнул рукой.
— А что он мог про меня написать? — искренне удивилась Зойка. — Что по морде ему съездила? Так за дело.
— Не знаю, — расстроенно сказал Тимофей. — Я ведь не знаю, что там у вас с ним было…
— Ничего не было…
Тимофей настороженно взглянул на нее.
— А вот он написал…
— Да что написал-то?
— Много… Ну, в общем, что… — Тимофей замялся. — Ну, жил с тобой.
Зойка онемела от изумления. У нее даже перехватило дыхание. Она хотела что-то сказать и не могла. Наконец она с трудом выдавила:
— Врешь, Тим…
— Ну что ты! — пожал плечами Тимофей.
— Да как он мог?
— А еще написал, что… ты от него ушла и… мы с тобой… ну, понимаешь?.. А он хотел заставить тебя вернуться.
Зойка вдруг расхохоталась:
— Очумел совсем. Что за дурак!
Тимофей удивленно взглянул на нее. После двухчасовых разговоров в месткоме все это совсем не казалось ему смешным.
— Значит, справку взял из поликлиники, — сказала Зойка, становясь вдруг серьезной. — Что ж, и я могу справку взять… — она закусила губы и умолкла.
— Какую справку? — не понял Тимофей.
— А вот увидишь… И возьму, если они не оставят тебя в покое… Так что не беспокойся, Тим, все будет хорошо… Ну, пока… Я сегодня остаюсь работать.
И она убежала наверх.
Тимофей махнул рукой и пошел одеваться.
В покое их, однако, не оставили…
Уже на следующий день вокруг них сомкнулось кольцо отчуждения. В отделе многозначительно переглядывались, посматривали на Тимофея и Зойку с усмешками, шептались, но сразу умолкали, как только кто-то из них оказывался близко. Зойкины подружки-чертежницы старательно избегали ее удивленных взглядов, отвечали односложно, сами не заговаривали с ней. Зойка обиделась и расстроилась, даже всплакнула в обеденный перерыв, а Тимофей еще больше замкнулся и совсем перестал отзываться. Зойке с трудом удалось вытянуть из него несколько слов.