— История повторяется, — пробормотал Бардов.
— Выяснилось, что возникновение миража зависит не только от положения солнца, — продолжал Джикс, испытующе поглядывая на Бардова, — но и еще от ряда факторов, в том числе от состояния верхних слоев ионосферы. К сожалению, Кэнби почти не вел записей… После того, как он вышел из строя, мы бродили в потемках… Он в конце концов определил наиболее вероятное место в обрыве каньона, которое с его точки зрения было ответственно за возникновение… миража. Там ничего примечательного не оказалось. Залегал слой красноватого песчаника с мелкой галькой, ничем не выделяющийся среди других горных пород, слагающих северную стену каньона. Однако, когда Кэнби прикрыл это место темным экраном, мираж возникать перестал. Убрали экран — мираж появился, но на очень короткое время. Дело в том, что дни становились короче, солнце заходило все раньше, и условия освещенности этой части капьоиа становились все менее благоприятными. Вероятно, следовало подождать весны, но Энрике ждать не умел. По его просьбе геологи срезали часть подозрительного слоя. Пробу привезли сюда, стали исследовать. Ничего необычного в ней не обнаружилось, кроме одной-единственной гальки, которая ярко светилась при облучении ультрафиолетом. На Земле такое свечение, как вы, конечно, знаете — один из признаков алмаза. Галькой занялся наш минералог. Несмотря на высокую твердость, это был не алмаз. Более того, состав вещества оказался настолько необычным и сложным, что возникла мысль… о его искусственном происхождении. Тогда галькой повторно заинтересовался Энрике и установил, что и она, и любой из ее осколков при определенных условиях прямого солнечного освещения становится источником… — Джикс сделал долгую паузу, по-видимому, подыскивая наиболее точное определение.
— Фантома? — подсказал Бардов.
— Если угодно, — кивнул Джикс, — или — определенного количества информации. Мы все — и мои коллеги, присутствующие здесь, и остальные сотрудники станции неоднократно были свидетелями экспериментов Энрике Кэнби с этим веществом. Должен сказать, что зрелище беззвучно взлетающего гигантского космического корабля впечатляюще. Правда, спектакль удавался не всегда. Иногда фантом не возникал…
— Значит, здесь, — Бардов повертел в пальцах один из белых осколков, — запечатлен только старт некоего корабля?
— Не только, — ответил Джикс, — Энрике удавалось получать и еще какие-то зрительные сигналы — хаотическое смешение красок, подобное разноцветному пламени. Они не расшифровываются. Мы вам все это продемонстрируем, если, конечно, не боитесь. Дело в том, что информация, заключенная в этих осколках, не ограничивается зрительным рядом. Мы знаем теперь, что и само вещество, и создаваемая им оптическая модель, или фантом, в свою очередь, становятся источником какого-то излучения, опасного, а может быть, и губительного для человеческого мозга и нервной системы. Мы все, в той или иной степени, поражены этим излучением и, откровенно говоря, я не уверен… досуществуем ли в нормальном состоянии до прилета нашего корабля. Ускорить его появление, как вы знаете, невозможно. Нам остается лишь уповать на провидение и… вашу помощь… Именно поэтому я рассказываю обо всем столь подробно и откровенно. Критическая доза этого неведомого излучения пока неизвестна. Не знаем мы и характера поражения и степени необратимости последствий. Я вначале думал, что лишь Энрике хватил этого через край. Нет… За последние недели ухудшилось состояние еще нескольких наших товарищей, вместе с которыми Энрике занимался изучением кристаллов. У нас, Джикс вздохнул, — двое тяжело больных. Еще у одного — начальные симптомы заболевания. И вообще…
Бардов нахмурился, движением руки прервал Джикса.
— На Землю сообщили об этом?
— Нет… Пока нет. Если Энрике доставят живым, тогда сообщим… Что сами будем знать к тому времени. Впереди еще почти три земных месяца. Я не хотел поднимать тревогу раньше срока.
— Обсудим ситуацию, — предложил шефуня. — Ваши соображения?
За сутки, проведенные на американской станции, они впервые собрались вчетвером в комнате, отведенной Бардову.
— А как тут с дополнительными ушами? — поинтересовался Геворг.
— Какое это имеет значение, — шефуня поморщился, — мы все сидим в одной лодке…
— Которая может пойти ко дну?
— Если не соблюдать осторожности…
— Совсем как на Земле! — Геворг усмехнулся. — Мое мнение: если рассказ Джикса правда — они наломали дров.
— Что дальше?
— Они обязаны были рассказать обо всем перед отправкой Энрике Кэнби.
— Что изменилось бы? Характер поражения неясен и сейчас. Аналогия с состоянием Азария очевидна. Об Азарии мы сообщили все, что знали, — шефуня пожал массивными плечами, — дело не в этом.
— Конечно, — подтвердил Кирилл, — услышанное сегодня детали. Ты, Геворг, искал источник фантомов. Американцы его представили. Завтра увидим в действии…
— Кто не боится, — Геворг подмигнул.
— По существу, мы не узнали ничего нового, — продолжал Кирилл. — Без излишней скромности могу сказать, я подозревал нечто подобное…
— Ну силен! — воскликнул Геворг. — Значит, ты и о космических пришельцах догадывался? Молодец!
— Пришельцы ни при чем. Не в них дело. Главное сейчас люди…
— Как ни при чем? А кто камушки подбросил?
— Подожди, Геворг, — резко остановил физика Мак. — Кир правильно говорит… Мы с ним осмотрели сегодня пострадавших. Двое в тяжелом состоянии, почти как Энрике, когда его привезли к нам. А еще две недели назад эти ребята чувствовали себя вполне прилично. Излучение, связанное с фантомами, действует не сразу, его последствия, вначале кажущиеся незначительными, потом нарастают, как лавина. Поражаются какие-то узлы центральной нервной системы: сначала — коры больших полушарий, потом спинного мозга. Финал — паралич.
Я пока не вижу радикального способа и средств остановить эту лавину. Во всяком случае тут… Вероятно, существует предельная допустимая доза облучения, но мы ее не знаем, потому что ничего не можем измерить. Кир судит несколько иначе, но пусть он сам скажет…
— Ситуация действительно очень трудная, — начал Кирилл, но я думаю так: эти белые кристаллы — носители информации, заложенной в них разумом. Мы сейчас не знаем, кто заложил информацию. Важно другое: это послание разума разуму… Значит, оно не может, — не должно сопровождаться попыткой причинить зло. В противном случае оно бесцельно. А бесцельное зло — оружие слабоумных. Фантом — немой зрительный образ только часть информации, может быть, не самая главная. Таинственное излучение — другая часть, которая, вероятно, должна, восприниматься непосредственно мозгом, но… наш мозг либо для этого не приспособлен, либо… еще не научился воспринимать подобную информацию; это приводит к травмам центральной нервной системы — травмам и заболеванию… Мне почему-то кажется более вероятным второе предположение: наш мозг пока не справляется с потоком этой информации. Принципиальной несовместимости не должно быть, ведь воспринимаем же мы зрительный образ. Значит… Значит, надо помочь мозгу освоиться со всем потоком информации. Как? Не знаю… Надо думать…
— Заманчиво, — заметил шефуня. — Но до чего опасно! В этом случае путь один — рисковать… Азарии, и Энрике, и здешние ребята рискнули… Что получилось?
— Они рисковали вслепую, — возразил Кирилл, — а надо подумав, умно…
— Можно, конечно, попробовать и умом, — усмехнулся Геворг, — только где его столько взять до завтра
Однако ни на следующий день, ни в течение целой недели, пока Бардов и его спутники оставались гостями американцев, наблюдать фантом не удалось. Либо осколки белого кристалла вдруг лишились своего удивительного свойства, либо что-то изменилось в атмосфере планеты, но фантом возникать перестал, хотя условия солнечного освещения все эти дни оставались благоприятными.