Однако сейчас она была в не менее удручающем положении, чем восемь лет назад. Холодные и темные коридоры темницы, куда ее бросили, отдавали тухлым запахом, и Ева не решалась размышлять, откуда он взялся. Ее всю колотило от того, в какую передрягу она попала. В этом беспросветном мраке невозможно было понять, сколько прошло времени с тех пор, как лысеющий старик в купе с другими мордоворотами из бойцовского клуба сперва оглушили Еву, а потом кинули сюда.
— Советую привыкать к этим стенам, — прохрипел напоследок старик. — Кроме них ты больше ничего не увидишь перед тем, как сдохнуть.
И судя по всему, он не врал. После того как дверь коридора захлопнулась, сколько бы Ева ни кричала о своей невиновности, ни пыталась выторговать свободу на факты, что ей известны о правителях Амхельна, никто так и не откликнулся на ее мольбы. Рид не пытали и не допрашивали. Казалось, ее действительно бросили здесь просто умирать.
«У Фела же был там целый отряд! И Рейн скоро должен прибыть в Силдс. Не бросят же они меня здесь?» — одни и те же мысли крутились в голове Евы, но чем больше проходило времени с ее заточения, тем слабее становилась надежда.
«Что, если так Лазар решил мне отомстить за Клеменс? Вдруг он нарочно отправил меня к этим типам, даже не собираясь спасать? А Аллард? Неужели в этом и был его план? Вырвать меня из-под защиты Равена и угробить на первом же задании?»
Сколько прошло времени она не знала, но постепенно перестала ждать кого-то или чего-то. Шпионка внимательно изучала на ощупь свою камеру, ходила из угла в угол, пытаясь придумать решение и не поддаваться отчаянию, но промозглый холод и боль в голове просто сводили с ума.
— Я не хочу умирать… — тихо стонала Рид, обхватив себя руками, хотя все чаще считала это лучшим исходом для себя.
В какой-то момент дверь в коридоре со скрипом все же отворилась. Обессиленная Ева к тому моменту смогла только безразлично повернуть голову и убедиться, что происходящее не требовало с ее стороны больших усилий. Верзилы из бойцовского клуба не пришли выпустить ее, а наоборот, притащили нового пленника. Даже в полумраке она различила худые вытянутые руки и голову, соединяющейся с туловищем почти без шеи. Решетка камеры отворилась, и окровавленное, казавшееся безжизненным, тело рухнуло прямо возле Евы.
— Ублюдки! — пытаясь подняться на дрожащих руках, прорычал вурдалак, а Рид убедилась, что это не ее галлюцинации или сон. — Я же выиграл! Где мои деньги? Эй! Эй!
Наблюдая за слепой агонией обманутого бойца, Ева почему-то не удивилась о подобном исходе для тех, кто разогревал толпу перед выходом их главных звезд. Скорее всего, побеждали здесь только угодные верхам люди или вурдалаки. Остальных же манили сюда обещания огромных выигрышей. Но ее куда больше заботило в принципе появление здесь еще одного пленника. Похоже, что прошли как минимум сутки после ее поимки.
— Это бесполезно, — устало протянула Рид, слова болью отдавались в висках, а раненный вурдалак за решеткой слева, вздрогнул от ее голоса.
— А ты кто такая? — тут же оскалился он, обнажив острые клыки.
— Такая же, как и ты — никто, — сглотнула Ева, осознавая, что даже будучи раненным, существо перед ней было крайне опасной тварью. Вурдалаки хоть и были когда-то обычными людьми, но большинство из них давно потеряло всякую человечность. Однако если вурдалаки еще могли говорить, значит в них еще присутствовали остатки разума.
— Никто? — рыкнул вурдалак. — Я — никто? Почему ты считаешь меня никем? Потому, что я урод?
Его мигом почерневшие от злости глаза даже в полумраке отчетливо выделялись. Ева в этот момент забыла о боли и головокружении, а вурдалак вдруг отвернулся, яростно дергая на себя дребезжащую решетку.
— У меня есть имя! Семья! Я — живой! Я… — с каждым новым словом он все яростнее тряс железные прутья, разделявшие их. — Я бился на арене, как животное! Но лишь потому, что мне нужны деньги! Потому, что я хочу жить! Выродки! Ненавижу!
Рид безмолвно, боясь пошевелиться, разглядывала его жуткий силуэт — искривленную спину, длинную руки и пальцы. Слышала, как клацали его клыки. Она никогда не жалела этих тварей, ведь все, что с ними сделала Тьма — это их осознанный выбор.
— Что ж ты тогда поддался Тьме, раз считаешь себя, чем-то большим, чем животным? — фыркнула Ева. — Тьма бы не изменила тебя. Отправился бы в Эстер со своей семьей, служил бы светлым, а не бился здесь, как зверь, на арене.