«О, мотыльки, трогательные полночные танцовщицы в плащах из серебристой лунной пыли, даже вам дается для любви целая ночь. Почему же моей любви были отпущены лишь считанные мгновенья?»
Остановившись на краю лужи, он долго всматривался в нее, надеясь различить любимые черты. Но тщетно. Толпа ушла за другими кумирами, забыв Эстер и Марианну. И не нашлось даже десятка тех, кто помнил бы о них в этот час.
Тогда Майк опустился на колени и бросил в воду золотой перстень дона Филиппе в форме овечьего копытца:
— Прощайте, девочки, я люблю вас обеих, вопреки ханжеству этого не лучшего из миров.
— Помни нас, любимый, — прошептала вода.