Я долженъ сознаться, что съ самаго начала былъ сильно возмущенъ утвержденіемъ подобнаго сходства между Божествомъ и человѣческими существами; по моему мнѣнію, оно является такимъ униженіемъ Верховнаго Существа, какого не въ состояніи вынести ни одинъ здравомыслящій теистъ. Ввиду этого, Демея, я попробую защитить съ твоею помощью то, что ты такъ правильно называешь чудесною таинственностью Божественной Природы, а также опровергнуть разсужденіе Клеанѳа, если только онъ согласится, что я вѣрно изложилъ послѣднее.
Клеанѳъ согласился и Филонъ, послѣ небольшой паузы, продолжалъ слѣдующимъ образомъ.
— Что всѣ заключенія относительно фактовъ основаны на опытѣ и что всѣ заключенія изъ опыта основаны на предположеніи: сходныя причины являются доказательствомъ сходныхъ дѣйствій, а сходныя дѣйствія — доказательствомъ сходныхъ причинъ, объ этомъ, Клеанѳъ, я сейчасъ не стану много спорить съ тобою. Но замѣть, пожалуйста, какую крайнюю осторожность проявляютъ всѣ правильно-разсуждающіе люди при заключеніи отъ своихъ опытовъ къ сходнымъ случаямъ. Если только случаи не вполнѣ сходны, люди эти не рѣшаются съ безусловнымъ довѣріемъ прилагать свои прошлыя наблюденія къ какому-нибудь частному явленію. Всякое измѣненіе въ условіяхъ заставляетъ ихъ сомнѣваться въ результатѣ и для достовѣрнаго доказательства того, что эти новыя условія не имѣютъ здѣсь никакой важности, никакого значенія, требуются новые опыты. Измѣненіе въ объемѣ, въ положеніи, въ распредѣленіи, въ возрастѣ, въ состояніи воздуха, или-же въ окружающихъ тѣлахъ, — всѣ эти частности могутъ сопровождаться самыми неожиданными слѣдствіями, и если только объекты не въ совершенствѣ знакомы намъ, съ нашей стороны оказывается крайней смѣлостью увѣренно ожидать послѣ одной изъ этихъ перемѣнъ наступленія результата, подобнаго тому, который мы наблюдали раньше. Медленные и обдуманные шаги философовъ именно въ данномъ случаѣ особенно отличаются отъ опрометчивыхъ скачковъ толпы, которая, увлекаясь малѣйшимъ сходствомъ, становится неспособной къ различенію и обдумыванію.
Неужели-же ты думаешь, Клеанѳъ, что твое обычное философское спокойствіе не измѣнило тебѣ, когда ты сдѣлалъ такой огромный шагъ, какъ переходъ отъ вселенной къ сравненію ея съ домами, кораблями, мебелью и машинами, и когда ты заключилъ отъ сходства первой и послѣднихъ въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ къ сходству ихъ причинъ? Мысль, преднамѣренность, умъ, наблюдаемые нами въ людяхъ и другихъ живыхъ существахъ, — все это ни что иное какъ одинъ изъ принциповъ, одно изъ началъ вселенной, такъ-же какъ тепло или холодъ, протяженіе или отталкиваніе, и сотни другихъ явленій, ежедневно подпадающихъ нашему наблюденію. Это — дѣйствующая причина, при помощи которой, какъ мы видимъ одна какая-нибудь часть природы производитъ измѣненія въ другихъ. Но развѣ можно хоть съ какимъ-нибудь правомъ перенести заключеніе съ частей на цѣлое? Развѣ ихъ огромное несоотвѣтствіе не препятствуетъ всякому такому сравненію и заключенію? Развѣ можемъ мы, наблюдая ростъ волоса, узнать что-либо о происхожденіи человѣка? или-же зная, хотя-бы въ совершенствѣ, какъ распускается листъ, развѣ мы узнали-бы отсюда что-нибудь о произрастаніи дерева?