Околоплодные воды, пуповина, плацента. Она же — послед, потому что выходит последним. Потуги… рефлекторные сокращения гладких мышц. Практически неостановимые! Там ещё что-то с родовыми путями… они должны «раскрыться»… как!? Головка! Смещение, наползание черепных костей… Можно делать кесарево сечение в сложных случаях. И что резать!?
Процесс шёл. Кажется, это уже сами роды! Почему-то их зовут второй стадией. Именно! Потому что первую проморгали! Там же поднимается давление, ещё чёрт-те-что творится; особенно, когда сорок недель вкладываются в пару минут…
В отчаянном мысленном вихре мелькнула спасительная идея: всё извлечь! Границы плода обозначены водой, которая, кстати, убывает. Магически Виктор резанул пуповину, перемкнул её со стороны плаценты и тут же телепортировал маленькое тельце из живота матери подостлав совершенно стерильный щит. Хоть это хорошо!
Кажется, надо шлёпнуть малыша, чтобы тот закричал. И он должен быть вверх ногами, кажется. Можно и с помощью магии…
Малышка пищала, выкашляв всю воду из лёгких. Надя тяжело дышала, но пока не пришла в сознание. Люций от вида плаценты лишился чувств. Лидия просто лежала на песке. Разросшийся купол щита укрыл всех пятерых. Теряющий силы Виктор чувствовал себя настоящим Победителем.
Упасть он позволил себе, только вернувшись на траву своей цитадели.
Хорошо, что первым пришёл в сознание Люций. И успел удрать до того, как очнулась Лидия.
120. Радость и ответственность
Надю осмотрели. Заботливая прабабушка не стала везти её в больницу. И то верно: где ещё девушка получит лучший уход и реабилитацию, как не под крылышком у высшего лекаря? Пациентка была очень слаба, но зверский аппетит проснулся уже через час после возвращения. Петра, пребывавшего в ступоре, хватало только на то, чтобы помогать молодой матери ходить по дому.
Лидия временно взяла на себя материнские обязанности. С охами и косыми взглядами на Виктора, но всё же — с огромной радостью. Влад помогал превращать комнату Петра и Насти в детскую.
Необходимость подстегнула: теперь-то шумная четверка стала совсем лишней.
Но… всё налаживалось. Снова внезапно, быстро, не давая времени на поиски вариантов.
В деревне дома не сдавались. Только продажи. Четыре из двадцати шести! Было, из чего выбрать, и было, чем заплатить смешную цену — не более десятка тысяч империалов.
— Недвижимость… — Виктор усмехнулся, после осмотра первого дома. — Больше подошло бы «неликвидность».
— А я бы как раз взяла да и ликвидировала всё до фундамента! — Женечка рассмеялась.
— Мы ведь продолжаем скрытничать? А, начальник?
— Да. Естественно. Без фанатизма, но — продолжаем. В любом случае, нам надо где-то жить уже сейчас.
— И нам надо два дома, — добавил Моав, поглядев на Женечку.
— Вы что-то не поделили? — насторожился Виктор.
— Нет, но… в её состоянии…
— Да как ты… — начала Женечка гневную тираду.
— Мы, — поправил Танк и увернулся от тычка раззадоренного барда. — Да этого только слепой не увидел!
— Чего!? — о чем бы они не толковали, наличие секретов, из-за которых можно поссориться… И вдруг это опасно для Женечки!
— Или очень занятой, — Моав усмехнулся. — Она…
Но Женя решительно выставила ладонь, боец смолк, и она сказала сама:
— Я беременна.
— Ну… — Виктор не сразу нашелся, что ответить. Понятно, что определённое действие даёт с хорошей вероятностью вполне предсказуемый результат. Но всё и скоро как-то, и… впрочем, ещё есть почти год на то, чтобы свыкнуться, настроить быт, отношения, роли — или что там, в семьях, принято настраивать. Так что эмоциональная кома, в которую с обеда впал Пётр, ему вряд ли грозит. — Прямо-таки праздник жизни. Значит, два дома, — легко закончил кудесник.
— Вот это выдержка! — поразился Моав.
— Начальник! — уважительно протянул Танк.
Женечка обняла и поцеловала. Идиллично. Наверное, он ещё успеет напугаться ответственности. Удачно, вашумагию, выпало времечко узнать эту новость: мысли заняты совершенно другим, никакой возможности поволноваться.
Люций сбежал от своей разъярённой пра-восемьдесят-раз-внучки, но проблемы остались. Вдруг Старик раздумает оставлять дела и решит пожить открыто, и даст волю проснувшейся фантазии? Хотя с открытостью ему не стоит перебарщивать: немало народу догадается или уже догадывается, кто на самом деле виновен в Потопе. И если это всплывёт, станет обсуждаться, бродить в умах, то не ровён час, за каждым углом Великого будет поджидать мстительный снайпер с заговорёнными пулями в стволе или высший вор в тенях. Нет, не следует ему высовываться. Особенно — с такой приметной внешностью, какую он себе сотворил.