* 'Мой разум такой… такой…' (фран.)
Медленно жуя бутерброд с ветчиной, Виктор смотрел в окно. Помимо осколков прожитого сна, что-то ещё внушало беспокойство. Он закрыл глаза, но всматривание в свои ощущения не помогло: голова ещё переваривала разодранные впечатления, но ничего опасного не родила, а тело ныло не более чем после какой-нибудь внезапной тренировки. Странно, конечно, вставать в таком состоянии поутру, но то — мелочи. Нечто другое, глобальное и не связанное с внутренним миром, будоражило синапсы!
Не обязательно вставать столбом, медитируя о каждом падающем листе, но уж о том, что касается тебя самого, глупо не поразмыслить! И если какая-то мысль завелась и настойчиво сверлит сознание, её необходимо обдумать. Чувства воспринимают лишь ограниченный двух-трёхмерный срез этого мира. Так что уж если одно из чувств обеспокоилось, надо дать ему высказаться. И Виктор открыл глаза.
Туман за окном! Туман — в конце мая? При солнце, выползшем чуть не три часа назад? В эту безумную весну, в которую дожди забыли дорогу на Среднюю Волгу? Равномерный и выше пятиэтажного дома? И что эта дымка делает в доме!?
Виктор положил остатки бутерброда и бросился к плите, быстро оглядел соединения газовой трубы и понюхал конфорки. Но ни запаха газа, ни дыма нет. Кинулся в санузел, в комнату, даже открыл дверь на лестницу: не горит ли что в подъезде…
Чисто. Совсем ничего особенного. Не коротнуло старую железно-алюминиевую проводку, не сломался холодильник, с компьютером, чуть слышно посапывающим в спящем режиме, тоже всё в порядке. Тихо, как на погосте.
Даже тише! Он бывал на кладбищах: там птички каркают-чирикают, ветер шумит, кузнечики стрекочут. Разве что люди разговаривают тише обычного, как правило. Но хрущёвка оставалась почти постоянным источником звуков! Разговоры за тощими панельными стенами, музыка, плач, крики, за окном — птицы, ясени и карагач на ветру.
Но сейчас всё истончилось и истлело, будто квартиру обили ватой! Или, как минимум, забили ею уши. А на глаза водрузили самодельные очки из старой пластиковой бутылки.
И ведь не обыгрался вчера до целеуказателя перед глазами! И температуры нет, и сонливости. Как будто слуховые и глазные нервы пересохли! С чего бы? Даже воображение скорее увядшее, чем воспалённое.
Прихватив недоеденный завтрак, Виктор уселся к компьютеру. Блёклость красок раздражала, и, пытаясь снова понять, что же не так, Виктор особо пристально огляделся по сторонам. Выцветшие охристые с зелёными узорами обои — никак не мерило для восприятия. Деревья за окном — тоже…
Он поднёс руку к лицу, внимательно осмотрев свои не особенно красивые, чуть узловатые пальцы. Вдруг, совсем близко от лица, стало отчётливо видно: на левом указательном два шрама с тыльной стороны, а ногти чуть ребристы, словно шиферная крыша. То есть, глаза обрели некую непостоянную близорукость!
А со слухом что? Виктор закрыл глаза, откинулся на спинку стула и щёлкнул пальцами у правого уха.
— Да японский даэдрот*! — вскрикнул он, рухнув от неожиданности на пол вместе со стулом. Щелчок получился громче, чем крик прямо в ухо, словно источник звука заперли в резонаторной камере! Запястье и левое плечо болели от падения. «Потираясь тут и там», Виктор встал и поставил стул на место. — Не, ну какого чё-о-орта? — досадливо проныл он, нянча болезную руку. — Оно же не должно было «наделать столько шума»! А если так?
* Один из монстров демонического мира в компьютерных играх серии 'The Elder Scrolls'
Экспериментатор на всякий случай сел на кровать. А вот щелчок на расстоянии вытянутой руки звучит глухо, как из-под воды. Что с пространством творится? Даже вата в ушах не должна вести себя так! Этой ночью он подхватил ещё и близоухость?
И близорукость какая-то противоестественная. Виктор потратил некоторое время, чтобы определить границу, за которой резко заканчивается чёткость восприятия. Где-то на ладонь от носа, от ушей, от глаз.
Бывает, что встанешь не с той ноги, злой, как пиранья. Нечасто, но случается. Бывает — «как птица, крылатой пружиной на взводе». Но — чтобы проснуться «человеком в футляре»? Это точно связано со сном!
Он лёг на диван и принялся вспоминать. Вот, он рыбачил, потом начал падать…
Нет, больше ничего. Только мысли путаются, да клонит в сон. А сегодня надо бабушку проведать, так что — подъём!
Но привычного радостного подскока не случилось. Тело слушалось, да только быстро двигаться отказывалось, как после изнурительной трудовой недели. Но ведь не с чего! И всё-таки — факт.