Гончая открыл калитку и дал мне пространство для выхода.
Меня повел молодой парень с горящими жизнью серебряными глазами. Он проверил веревку на надежность и приказал идти перед собой. Краем глаза я видела, как он коротко замахнулся, чтобы подтолкнуть меня, но передумал в последний момент. Я мысленно поблагодарила его. При каждом моем неосторожном повороте внутри что-то мелко хрустело, я шла осторожно, боясь совершить лишнее движение.
Когда мы пришли, Гончая отрапортовал: «заключенная прибыла!» — и вышел.
— Хм-хм, какой шумный парень, новенький… — задумчиво протянул Глиссаде. — Если он продолжит в том же духе, то вскоре окажется у меня на столе.
— Почему? Он не похож на плохого парня.
— В этом и проблема. Видите ли, здесь таким не место. Выбивается из общего строя. Он пока не Гончая, в нем еще жив дух полицейского. Сразу видно, что Заксен не встречал его у лифта. Ну, мы отвлеклись, — Глиссаде усмехнулся и похлопал по столу, — прошу сюда.
Я с трудом взобралась на стол и позволила доктору осмотреть себя.
— Для таких ранений вы неплохо держитесь. Перелом, ушибы, кровоподтеки на шее. Раны свежие. Когда вы попали сюда?
— Вчера… Наверное. Или позавчера. Я не уверена, меня отключили перед заключением.
— Ясно… Выглядит скверно. Такими темпами вы недолго проживете, — у меня были подозрения, но услышать подтверждение своим догадкам со стороны было больно и страшно. — Ну-ну… Не отчаивайтесь. Старайтесь не провоцировать Заксена и, возможно, вам удастся избежать большей части заготовленных им мучений, — Глиссаде что-то намешал в стакане и сказал выпить зеленоватую жидкость.
Я недоверчиво покосилась на него.
— Ой-ой. Не смотрите меня как на врага, это всего лишь обезболивающее.
Я инстинктивно облизала пересохшие губы и приняла стакан.
— Спасибо, Глиссаде, вы очень добры, — я выпила лекарство в пару глотков и про себя порадовалась, что наконец смогла попить хоть что-то.
— Я всего лишь выполняю свою работу. А теперь давайте что-нибудь сделаем с вашим ребром. Снимите белье.
— Ч-что?
— Простите, но я не могу наложить повязку поверх одежды. Это не первая помощь, а лечение в долгосрочной перспективе. Я надеюсь. Не волнуйтесь, я знаю свое дело и закончу как можно быстрее.
— Я… понимаю. Простите мне мою недоверчивость.
Глиссаде помог мне снять рубашку и быстрыми отточенными движениями наложил плотную повязку.
— Вам повезло: сломано всего одно ребро, и оно не задело жизненно важных органов. С такой травмой можно жить, — он похлопал меня по голове. — Теперь займемся вашими ушибами и порезами.
Глиссаде своими тонкими пальцами аккуратно и методично обрабатывал мои раны, время от времени сетуя на слишком импульсивного командира Гончих.
— Вот и все. Теперь вы выглядите лучше, — обработав мои руки, он еще раз осмотрел меня и добавил: — но не идеально. Я не уверен насчет невидимого глазом состояния организма. Позвольте мне проверить и взять у вас кровь на анализ.
— Думаете, такое возможно, чтобы собственный организм убил меня раньше Заксена? — я недоверчиво усмехнулась.
— И все же я предпочту убедиться, что вашей жизни ничего не угрожает. Ну кроме… всего прочего, — он неловко рассмеялся и потянулся к моей руке. — Вы позволите?
— Конечно. Спасибо за вашу заботу, — я протянула руку и дождалась, когда он закончит. — Глиссаде, скажите…
— Мм?
— Зачем Заксену давать распоряжение лечить меня, если сам он пытается убить?
— Хм… Хотел бы я знать ответ на ваш вопрос, но, увы… Мне неизвестны его мотивы. Я выполняю приказ, ничего более. Но, как ни прискорбно такое говорить, возможно, он не хочет убить вас раньше времени.
— Ох… Да, он говорил что-то про потерю разума и отчаяние, — у меня мурашки пробежали по коже. Я нервно почесала руку и, задумавшись, уставилась на дверь.
Глиссаде печально посмотрел на меня и сказал:
— Не хочу вас обнадеживать, но есть надежда, что ему надоест играть с вами раньше, чем вы погибнете. Держитесь за эту мысль, когда в следующий раз покажется, что просвета нет.
— Не знаю, успокоили вы меня или, наоборот, заставили переживать еще больше.
— Ха-ха, простите, я не мастер в поддерживании других, — Глиссаде собрал инструменты и поправил халат. — На данный момент как доктор могу сказать: ваше состояние стабильно удовлетворительное, не перенапрягайтесь и не совершайте резких движений. По возможности.
— Сейчас вы сделали только хуже, — вымученно рассмеялась я, вспоминая, как меня швыряли в стену некоторое время назад. — Но спасибо вам за помощь.
— Всегда пожалуйста. Что ж, вы можете идти. Надеюсь, что больше не увижу вас здесь, — Глиссаде сказал это и задумался. — Или лучше наоборот желать встречи с вами, чтобы знать, что вы живы? В любом случае, желаю вам прожить как можно дольше.
— Спасибо. Всего хорошего.
Я вышла за дверь, там меня ждал тот сероглазый парень-Гончая. Он посмотрел на выступающие из-под одежды повязки и недовольно буркнул:
— Лишь настоящий маньяк так изобьет женщину. Нижний мир еще хуже, чем показался мне в первый раз. Преступники здесь воистину бесчеловечны.
— И не только они, — тихо добавила я.
Дальше мы шли молча. Гончая закрыл меня в уже знакомой камере и ушел, снова оставив меня в одиночестве. Удивительно, что никто не патрулирует коридоры. Как и раньше, большую часть времени здесь никого нет, а Гончие приходят только чтобы дать пищу или выполнить какое-нибудь поручение. Хотя, возможно, им нет нужды все время находиться здесь, потому что темница пуста. Чтобы заметить меня, в одиночестве разгуливающую по штабу Гончих, много глаз не надо. Снаружи всегда найдется хоть кто-нибудь, кто точно не оставит без внимания мои хождения.
Я вздохнула и села на деревянную кровать. После умелых рук Глиссаде я чувствовала себя гораздо лучше. Скорее всего, причиной тому обезболивающее, но после похода в медкабинет жить стало куда проще. Эта маленькая прогулка немного взбодрила меня. Я не знала, сколько уже нахожусь в темнице, но явно недолго. По прикидкам от силы день или два. Все зависит от того, сколько я была без сознания. Когда мы шли в лазарет, жизнь в штабе размеренно текла в своем ритме. Я не знаю, к какому часу дня их подобная активность считается нормальной, но Гончие нескончаемым потоком сновали по коридорам по своим делам, а в окна с серых улиц убежища лился осторожный дневной свет. Возможно, сейчас полдень или обед. Хотя какая разница? Эта информация здесь не имеет никакого значения: я потеряю счет времени уже когда проснусь в следующий раз. В темнице без окон невозможно следить за сменой дня и ночи. К тому же, сколько бы времени ни прошло на самом деле, для меня каждое пробуждение будет считаться за новый день. Еще один день, который я смогла пережить.
Я глянула вниз и заметила коричневое кровавое пятно, впитавшееся в волокна дерева. Еще несколько кровавых разводов украшали пол и стены. Кроме тех пятен, что оставила я, камни хранили и следы чужой борьбы за жизнь: куда ни глянь, тут и там красовались выцветшие разводы и лужи, отпечатки пальцев и ладоней, брызги… Кто-то приходил убирать все это безобразие, пятна едва заметны, но их все еще можно различить на темной поверхности камней. Я невольно поежилась. «Столько мучений кроет в себе эта комната. Наверняка она видела не одну смерть. И теперь я разделяю траур всех этих жертв в неведении, сколько мне самой осталось терпеть все это».
Если вспомнить слова Заксена, он избавится от меня, как только получит желаемое: потерю моего рассудка на пике страданий. Боюсь представить, какие планы он строит на мой счет. Точнее, какие методы осуществления своих планов… Неужели он каждый день будет приходить и травить меня своими ядовитыми клыками? В нем точно нет ничего от человека…
И все-таки как круто меняется моя жизнь. В один день я опасалась выйти замуж за едва знакомого мужчину и потерять любимую работу, в другой — признать, что родителей больше нет, а моя жизнь подарена черному клыкастому монстру — Нижнему миру. Еще несколько месяцев назад я встречала рассветы и закаты в крохотном домике с Риелит и Мерло, затем в качестве телохранителя поселилась в роскошном доме с правителем района, а после успешно начала работать в не знакомой ранее сфере медицины и осела в крохотной комнатушке постоялого двора. В Нижнем мире жизнь вечно меняет свое направление, преподносит все новые и новые сюрпризы, будто проверяет меня на прочность. Да, она вечно воротит, что хочет. Неизменно только одно — мое стойкое нежелание покоряться Гончим и их варварским правилам. Я буду держаться изо всех сил, чтобы Заксен Бранденбург остался ни с чем в своей бесчеловечной погоне.