– Пха-ха-ха! Тистелла! – плечи Заксена отрывисто затряслись, он смеялся и не мог остановиться, а я совершенно не понимала, что происходит. – Ты действительно живешь в собственном зефирном мирке, где все бегают за ручку по ромашковому полю и поют баллады о справедливости! Тогда подумай о тех, кого покалечили эти люди во имя твоей хваленой любви! – спокойствие в его глазах сменилось разгорающимся злым пламенем. – Мужья убивают любовников, друзья перерезают суженым глотки, а ослепленные любовью женщины травят любимых жен. С любовью граничит кровь.
– Нет… Не может быть, я никогда о таком не слышала, – его слова потрясли меня, я не могла поверить в услышанное.
– Конечно, ведь ты так и не дослужилась до второго ранга, мисс полицейский, – его лицо исказила злорадная улыбка. – Я сам заполнял бумаги по подобным делам, такое случается чаще, чем ты можешь себе представить.
– Тогда почему ни в одной газете не было сказано об этом?
– Думаешь, Храм так просто признается в том, что их система дала сбой? Наивный ребенок. Нет, у них всегда все под контролем. Им ни к чему пробуждать лишние волнения, иначе ни авторитета, ни власти не хватит, чтобы усмирить обделенный народ.
– Значит, их система несовершенна, – подумав с минуту, ответила я. – Если нигде человек не может получить желаемое, у него нет стимула беречь свое счастье. Если переписать правила, изучив мнение каждой из сторон, уделив внимание мелочам, люди смогут жить мирно. У них больше не будет причин для недовольства.
– Ты и правда ничего не понимаешь, – раздраженно цыкнул он. – Людям невозможно угодить. Недовольные найдутся всегда.
– Нет, если мы учтем каждую, казалось бы, незначительную деталь.
– Мы? Ха-ха-ха! – он округлил глаза и снова рассмеялся. – Ты совсем потеряла связь с реальностью. Забыла, где находишься? Забыла свое положение? Забыла, с кем говоришь? – его лиловые глаза жутко сверкнули, от этого я будто очнулась и поняла, что он прав.
Заксен подошел ко мне вплотную, я уже приготовилась к очередному удару, но вместо этого командир наклонился ко мне и сказал:
– Что ж ты тогда не пошла в политики, по стопам своего отца, девчонка? Хотя не важно. Это вряд ли изменило бы ход событий. В конце концов, ты все так же убила бы своих родителей и оказалась здесь. Только не привлекла бы моего внимания, – усмехнулся он.
Мне нечего ответить. И хоть я невиновна, он прав, все обернулось бы точно так же. Сомневаюсь, что я – цель нападавших, им что-то нужно было от отца, от политика, продолжавшего славу фамилии Тистелл. Механизм заведен и приведен в действие, он сработал без моего вмешательства, но с прямым участием. Все это странно, но факт остается фактом: я здесь, и это неизменно.
– Ладно, хватит, болтовни. Давай руки.
– А одежду куда? – я продемонстрировала грязную кучу в моих руках и висящий на предплечье плащ.
– Кинь в угол, потом занесу в печь, – он забрал плащ и кинул его на диван.
Я сделала, как он сказал, и дала ему обвязать запястья тугой веревкой. Заксен вернулся к мечам, чтобы закрепить пояс на талии. Проследив за ним взглядом, я наткнулась на папку, лежащую на тумбе. Похожа на ту, которой Заксен дразнил меня в темнице. Мне кажется, на обложке выведено мое имя, но я не уверена – она слишком далеко, а буквы немного перекрывает черное обугленное пятно. Я не успела рассмотреть получше: Заксен уже подошел ко мне и приказал идти к двери.
Пока мы шли я думала, правильно ли поняла то, что видела. Мое досье и правда было так близко? Там должна быть вся информация по делу, если бы я могла изучить его, может, наткнулась бы на зацепку. Хоть что-нибудь. В любом подставном преступлении есть что-то, что выдаст настоящего виновника. В теории. У меня нет опыта в раскрытии дел, но есть твердая уверенность в том, что в папке найдется зацепка. Сейчас эти мысли не дают мне покоя. Мне хочется вырваться из рук Заксена и помчаться в комнату к той злосчастной тумбе. Хочу сорваться, но не могу. Я сейчас совершенно не в боевом состоянии и, очевидно, в слишком неудачном положении. Если справиться с обычным Гончей был хотя бы мизерный шанс, то победить Заксена для меня сейчас совершенно невозможно. Пока что лучше не дергаться.
Мы вернулись в темницу, я хотела привычно повернуть за стену к своему обычному месту, но Заксен остановил меня и направил в открытую камеру.
– С сегодняшнего дня ты будешь сидеть здесь.
Такая же крохотная и скудная, но гораздо чище, здесь почти нет затертых кровавых брызг и пятен.
– Чем обязано такой чести? – не удержалась я.
– Ту камеру после тебя нужно хорошенько вычистить от грязи и вони. Но, если хочешь, я позволю тебе вернуться, – глаза командира блеснули в свете фонарей.
– Нет, меня устроит и эта.
– Прекрасно. В таком случае, наслаждайся, – ухмыльнулся он и закрыл дверь.
Командир был готов уходить, но я остановила его внезапно возникшим вопросом:
– Слушай, – я запнулась, удивленная своим несдержанным любопытством. – Эм… ты переоделся… Какой смысл переодеваться в повседневное перед сном?
Да, глупо, но это действительно выглядело очень странно. На лице Заксена мелькнуло удивление, но оно быстро сменилось спокойной легкой ухмылкой.
– В свой выходной я могу позволить себе ходить в чем угодно. К тому же, как говорил, сегодня я не сплю.
– Даже командир имеет право на отдых, – я не задумывалась об этом, но было странно осознавать, что Заксен оставит пост и будет отдыхать. – Но тебя сложно представить лежащем на гамаке с книгой в руках.
– Тогда тебе нужно воображение получше, – хмыкнул он. – Работа есть всегда, она никогда не кончается. Но ее нужно уметь оставлять хотя бы на пару дней. Ведь не просто так у начальника назначен заместитель.
– И то верно…
Думаю, не стоит больше задавать личных вопросов. Мы не в тех отношениях, чтобы он рассказывал мне о своих выходных, я и так удивлена, что он ответил мне без увиливаний.
Вместо этого я спросила:
– Заксен, сколько я должна быть здесь?
– Сколько потребуется, – отрезал он. – Скверной ночи.
Он развернулся и ушел. Непривычно, но в этот раз я не чувствовала к нему ни злости, ни ненависти. И причиной тому события сегодняшней ночи. Я оказалась в очень неприятном положении, но оно, на удивление, имело и положительные стороны. Во-первых, прогулка немного развеяла меня, в темнице я снова потеряла счет времени и суток, это не слишком критично в таком положении, но все же давило и угнетало, начало казаться, что время вообще не имеет хода в этом месте. Во-вторых, новая камера хоть и ненамного лучше старой, но все-таки чище, древесина не воняет кровью и гнилью, что не может не радовать. И в-третьих, Заксен…
Сегодня он был спокоен, не злился и не мучил меня. Просто пришел и помог. Это было настолько поразительно, что я почти совсем забыла об осторожности. Хоть я и не могла полностью доверять ему, но сегодня чувствовала себя в полной безопасности рядом с ним. Это сбивало с толку. В голове столкнулись два противоречия: недоверчивая отчужденность воевала с неожиданно взявшейся беспечностью, рожденной добротой врага. Глупо было так легко доверяться ему, но все произошло само собой. Я не могла ничего с собой поделать. Я пыталась убедить себя, что Заксен решил убить мою бдительность, чтобы потом ударить с новой силой, но сюда не вписывалась моя проблема, он не мог ее предвидеть. Однако Заксен решил прийти сюда среди ночи, потому что не мог уснуть. Он хотел развлечься за мой счет. Возможно, мне просто повезло, что в этот раз он решил отказаться от пыток, а не добавить их к такой удачно подвернувшейся ситуации. Скорее всего, так и есть. Сегодня мне действительно просто повезло.
…
Финн обещал, что еще придет, и не соврал. Спустя некоторое время, как ушел Гончая, принесший еды, появился мой напарник. Он выглядел уставшим, но вполне довольным, было приятно наконец увидеть его. Но я снова не знала, что говорить. Раньше, когда мы были полицейскими, темы всплывали сами собой, мы выполняли работу и время от времени переговаривались о своем. Но теперь, когда он пришел только ради разговора со мной, начать беседу для меня казалось невозможным.