Я задумалась. «Наверняка это что-то на порядок сложнее, чем принести ему любимое блюдо или пожелать доброго утра. Что может осчастливить такого человека, как он?». Я заинтересованно взглянула в его надменно сощуренные глаза. Не представляю, что ему может понравиться. Что может заинтересовать его? Помимо причинения людям боли.
— В твоей жизни есть хоть какая-нибудь радость? — после полуминутного молчания поинтересовалась я.
Ни один мускул не дрогнул под его бледной кожей, лицо будто превратилось в тонкую фарфоровую маску.
— А в твоей? — спросил он.
— Конечно, у меня… — начала было я, но тут же остановилась. Есть ли?
Мысли ползли медленно, неохотно, едва-едва добирались до висков и тут же сбегали под внутренние вопросы «Что же? Что же? Что же это может быть? Вспоминай». На ум приходили только работа, родители и Финн. Но у меня их больше нет. Нет тех замечательных дней, когда три эти звена идеально переплетались между собой в прекрасном целостном узоре, составляющем мою жизнь.
— Вот и выяснили, — хмыкнул Заксен.
Издалека послышалось звяканье многочисленных мечей. Мы обернулись на шум. На другом конце улицы несколько Гончих сбились в единую массу и выкрикивали грязные ругательства, слышалось непрекращающееся шарканье и непонятные глухие звуки. Я не могла ни разобрать слов, ни различить движения Гончих и понять, что же там происходит.
— Неплохая пища для размышлений, да? Приятного аппетита.
С этими словами он развернулся и направился в сторону мельтешащего красного пятна.
— Есть в моей жизни радость, — едва слышно произнесла я.
Торговец подошел ко мне и хотел было что-то сказать, но я жестом остановила его, положила деньги на стенд и направилась к дому под весом возложенных в недра сознания мыслей.
Ответ командира странно повлиял на меня. Я стала слишком много думать. О моей бывшей работе, о родителях, о преступниках и их жертвах. Что меня радовало тогда, что для меня ценно сейчас? Правда ли я была среди тех, кто меняет мир к лучшему, как когда-то считала? Многие из тех, кого я арестовала, сейчас находились здесь, внизу, они беспрестанно боролись за лишний день лишенной удобств и спокойствия жизни. Когда-то я была счастлива избавлять нашу страну от недоброжелательных и откровенно опасных личностей. Они заслужили быть арестованными. Думала ли я о том, что происходит после? Нет. Думала ли я о том, что здесь, прямо сейчас становлюсь на сторону людей, кого однажды засадила сюда? Нет. Много ли осталось от моего прежнего восприятия мира? Трудно сказать. Делать что-либо «во зло» или «во благо» — оба эти понятия смешались в совершенно непонятное бесформенное месиво. Вернись я наверх, была ли бы я так же счастлива, как когда-то? Очевидно, нет. Моя жизнь опустела в один миг. Она тускла и бесцельна, в ней и правда осталось мало места для радости. Но что меняет это знание? Ничего. Даже так я продолжу жить и делать все, что считаю правильным. Интересно, делает ли Заксен то же самое? И правда ли он считает правильным то, что делает?
За прошедшие дни все во мне перевернулось пару десятков раз, и хоть я обещала себе быть аккуратней с мыслями, не смогла справиться с нахлынувшим потоком и поддалась ему. Как результат — совершенно утерянное понимание собственного «Я». Оно разделилось надвое. Часть меня считает Заксена ужасным человеком, вспоминает мужчину, кого я ненавидела всем сердцем и не могла спокойно выносить даже его существования. Другая часть смотрит лишь на того, кто стоял передо мной несколько дней назад. Так удобно отброшена шелуха прошлого, что мешает относиться к этому человеку с пониманием. Хотела бы я знать, почему мои мысли вечно возвращаются к нему, почему я хочу поговорить с ним, выслушать, понять его, найти объяснение его поступкам. Наверное, потому что во мне еще живет надежда на то, что быть мерзавцем без причины человек не может. Я знаю, насколько наивны эти мечты, я знала, что не всему можно найти оправдание. Но отчего-то мне отчаянно хотелось, чтобы оно на самом деле было.
Когда я в очередной раз шла на рынок за продуктами, думала о том, что в моей жизни внезапно стало слишком много командира. Если он не находится рядом физически, то в мыслях ему отведена добрая четверть моего времени, и это начинало меня утомлять. Хотела бы я научиться отпускать эти образы далеко и надолго, но мне удавалось только в тот момент, когда я сознательно ловила себя за тем, что снова думаю о Заксене. К счастью, я не видела его с той встречи на рынке, поэтому могла жить более-менее спокойно.
Я немного прогулялась по округе, набрала продуктов и направилась домой. Я посмотрела в недра небольшого пакета, который несла в руках и улыбнулась сама себе: там лежала толстая, но неожиданно легкая книга, которая должна помочь мне освоить навык шитья. Самостоятельное обучение ни к чему не привело, я только и сделала, что испортила ткань и выбросила добрую половину мотка ниток. Сказать, что результат ужасен — не сказать ничего, поэтому я надеялась, что сумею справиться, если воспользуюсь книгой, которую посоветовал мне торговец.
Я невидящими глазами смотрела перед собой и думала о том, как приятно проведу сегодняшний вечер. Толпа гудела и обнимала меня со всех сторон, почему-то меня успокаивал этот нестройный гул. Ничто не предвещало беды, ни единым нервом я не ощущала затаившейся опасности, не испытывала ни намека на беспокойство.
Мир перевернулся. Колени подкосились, поясница взорвалась резкой острой болью, я, не успев ничего осознать, увидела, как мимо скользнул вихор льняной рваной ткани, как земля стремительно летела на меня и остановилась только когда достигла моего предплечья. Руки загудели, мелкие камешки врезались в мягкую плоть, локтевой сустав заныл от перегруза, я почувствовала, как кто-то вырывает краешек зажатого в моих пальцах пакета. Я приподнялась на руках и вгляделась в толпу. Кончик желтоватой плотной ткани мелькнул между ногами идущих мимо горожан. Я быстро поняла, что произошло, окрикнула фигуру в плаще и тут же вскочила на ноги, игнорируя длинные тонкие иглы, пронзающие мои кости и суставы, коснувшиеся земли, бросилась за сбившим меня незнакомцем. Желтый капюшон мелькал среди голов снующих в разные стороны горожан, некто плыл между людьми с невероятной скоростью и ловкостью. Судя по росту и комплекции, это парень, точнее, совсем еще мальчишка. Вот же наглый! И быстрый. Но ему не сравниться с Ульриком, да и толпа не настолько плотная и непредсказуемая, чтобы вор мог так легко скрыться в ней от меня.
Мальчишка не терял времени на бессмысленную погоню в толпе, прижался к ее краю и быстрым резким движением нырнул за угол каменного дома, решив скрыться как можно быстрее. Я чуть было не упустила этот трюк, но все же распознала его и тут же последовала за ним, ускорив шаг. Стоило свернуть с центральной шумной улицы, как гул толпы утих, мы будто оказались в другом мире.
— Эй ты! — крикнула я фигуре в плаще, стремительно направляясь к ней. — Верни украденное!
Капюшон незнакомца едва повернулся в мою сторону и тут же отвернулся, вор с быстрого шага перешел на бег, двинулся вдоль черных стен в глубь глухой улицы. Я кинулась за ним, приказывая остановиться. Он не послушал. Ну разумеется.
— Да стой же ты! — зло крикнула я.
Мальчишка был быстрым, но моя физическая подготовка на уровень выше. Я нагнала его, повалила лицом на землю и заломала руки в захвате. Незнакомец болезненно вскрикнул подо мной на удивление тонким высоким голосом. На мгновение я впала в ступор. За плечо повернула паренька к себе лицом, сняла капюшон с головы и застыла.
— Кто ты? — удивленно спросила я.
Снизу-вверх на меня смотрела юная рыжая девушка глазами цвета изумруда удивительной чистоты. Она была младше меня, кажется, ей едва стукнуло шестнадцать. Ее личико было мелко осыпано едва заметными веснушками, под длинными светлыми ресницами глаза сверкали в испуге и удивлении.
— Зачем ты это сделала? — спросила я, не отпуская ее рук. Она не пыталась вырваться.
Девушка не успела ответить, едва она открыла рот, как за углом послышалось шарканье и тонкий звон болтающихся на ремне ножен.